24 февраля 2014, 18:32 X 11165 K 1

Реабилитация — очень важный этап лечения, особенно для пациентов, которые перенесли тяжелые состояния: острые нарушения кровообращения головного мозга, травмы спинного и головного мозга. Часто реабилитации не уделяется достаточно внимания: после выписки из стационара пациент отправляется домой и перестает получать медицинскую помощь в необходимом объеме. В свою очередь родственники ничего не знают о том, как правильно ухаживать за выздоравливающим, и это процесс либо сильно затягивается, либо его не происходит вовсе. О необходимости реабилитации и ее месте в системе медицинской помощи, о том, как и где научиться правильному уходу за пациентом, перенесшим тяжелое состояние, главный врач реабилитационного центра «Преодоление», врач-невролог высшей категории, кандидат медицинских наук, доцент Александр Николаевич Комаров рассказывает главному редактору МЕД-инфо Оксане Плисенковой.

— С чего начинался ваш путь врача?
— Я закончил Ярославскую государственную медицинскую академию, затем пришел в ординатуру на кафедру фундаментальной и клинической неврологии в клинике Скворцовой В. И. Учился два года, потом поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию, работал в Клинической больнице № 20 сначала врачом-неврологом приемного отделения, потом в отделении экстракорпоральных методов гемокоррекции, в последующем, в 2007 году возглавил санаторий-профилакторий Московского государственного технического университета «МАМИ». Проработал там до 2012 года, совмещая эту деятельность с работой на кафедре фундаментальной и клинической неврологии в должности преподавателя. Сейчас работаю Главным врачом реабилитационного центра «Преодоление», также совмещая должность доцента. Но в первую очередь, конечно, я доктор-невролог.

— Что вас привело в неврологию?
— Наверное, судьба. (Улыбается.) Еще в средней школе сдавал профильные экзамены: физику, биологию и химию. С первого курса работал в хирургии: сначала в общей хирургии, а с третьего курса занимался реконструктивной хирургией и микрохирургией кисти и плечевого сплетения. В 1998 году перевелся в Академию ФСБ в пограничных войсках в Нижний Новгород, где получил травму, которая не позволила мне дальше продолжать деятельность хирурга, и я перешел в смежную специальность, связанную с нервами, — это неврология. Ординатуру и аспирантуру проходил именно по этому направлению.

«В первую очередь, конечно, я доктор-невролог»

— Вы врач-невролог и имеете сертификат трансфузиолога. Транфузиолог чем занимается?
— Трансфузиология — это наука о переливании крови, ее компонентов и поддержании постоянства внутренней среды организма, ну или ее коррекция. А специалисты в этой области занимаются назначением инфузий лекарственных растворов, парентерального питания, производством плазмафереза, переливанием крови, то есть внутренней жидкой средой организма, корректируют, дополняют, уменьшают... Все это применялось мной в лечении больных с инсультом. Я был врачем отделения лечебного плазмафереза и выполнял эту процедуру в лечении больных с острым инсультом. Мы чистили кровь от патологических веществ, которые образуются во время болезни, — криобелков. И сейчас я применяю эти методы в практике, также корректирую, отменяю или назначаю инфузионную терапию — внутривенное капельное вливание тем или иным пациентам в зависимости от состояния их здоровья.

— Главный врач центра «Преодоление». Как вы к этому пришли?
— С подачи и с помощью главного медицинского реабилитолога Минздрава Галины Евгеньевны Ивановой. Я обучался на кафедре сосудистой неврологии и был просто лечащим врачом, который занимался экстренной помощью больным, перенесшим инсульт в острой фазе. Работать было трудно, очень много пациентов, они уходят в никуда, им нужно было помогать. В 2006 году мы с коллегами решили создать школы для родственников больных и обучать их, как нужно вести этих пациентов в домашних условиях. Иначе получалось так: мы здесь им спасаем жизнь, а дома они погибают от пролежней и иных осложнений. Так вот это был первый шаг к реабилитации как таковой. Переход на домашний стационар и домашнее ведение был как раз этапом перехода к пониманию необходимости реабилитационной помощи. Методическими руководителями, в то время, для нас были профессор невролог Стаховская Людмила Витальевна и профессор, реабилитолог, Галина Евгеньевна Иванова, они нас и повели, мы начали более плотно заниматься медицинской реабилитацией, совместив ее с нашей общественной деятельностью. Сначала была инициативная группа, которая потом превратилась в фонд «Кинезис», наше первое детище. Потом образовалось Общество родственников больных с инсультом, потому что Вероника Игоревна Скворцова и наши профессора обратили внимание на нас и решили взять под крыло. Тогда как раз стартовала сосудистая программа, надо было обсудить вопрос со всеми регионами по этому блоку. Обсудили, конечно. Но не все отозвались. Однако появились энтузиасты, но на одном энтузиазме долго не отработаешь. Наступило сложное время. Многие учредители, кто работал с нами, отошли. Но у нас хватило желания и терпения продолжить, потихоньку Общество подтягивало к себе единомышленников, которые могли продолжить наше дело. И вот Дарья Александровна Лисиченко, президент фонда ОРБИ, оказалась как раз близкой нам по духу. И мы организовали Межрегиональный фонд помощи родственникам больных с инсультом ОРБИ. Это и общественная адаптация, и практическая реабилитация, которой я, как практик, стал заниматься. Этот вопрос я активно поднимал и когда работал в студенческом санатории-профилактории. Там была реабилитация после острых заболеваний и хронических заболевания среди студенчества. Много ребят приезжали с инвалидностью, многие получали травмы в течение учебы, и я им помогал в качестве реабилитолога, невролога и психолога в том числе. С центром «Преодоление» я познакомился в 2008 году на экскурсии, я здесь был, смотрел и удивлялся, как можно было организовать такой качественный центр и организовать такую хорошую работу. В июне 2012 года я пришел сюда на должность Главного врача, чтобы дальше продолжать развивать это направление.

«В 2006 году мы с коллегами решили создать школы для родственников больных и обучать их, как нужно вести этих пациентов в домашних условиях. Иначе получалось так: мы здесь им спасаем жизнь, а дома они погибают от пролежней и иных осложнений»

— Расскажите о Фонде ОРБИ.
— Фонд родился в 2008 году как общественное объединение родственников больных с инсультом, потом в 2010 году мы зарегистрировали в Минюсте существовавшие на то время 2 отделения — ярославское и московское. Сейчас у нас зарегистрировано 7 отделений и еще несколько на стадии оформления. В перспективе мы хотим стать общероссийской организацией, но для этого нужно участие в нашей работе не менее 40 регионов России.

Все началось с успехов современной медицины! Что такое работа сосудистого центра? Это спасение жизни самых тяжелых пациентов с инсультом и инфарктом миокарда! Раньше эти пациенты в 60-70% случаев умирали, а состояние тех, кто оставался, было ближе к легкой и средней степени тяжести. С учетом сосудистой программы в РФ и высокотехнологичной медицинской помощи, мы можем вытаскивать более тяжелых пациентов, но на выходе из стационара они являются и более тяжелыми инвалидами. И, соответственно, это тяжелое бремя и для государства, и для родственников. И семья с эмоциональной точки зрения страдает дольше. Ведь пациент остается на руках родных длительное время. И что с ним делать? Либо его надо ресоциализировать (вернуть обратно к жизни, отправить на работу или найти ему возможности для занятий), либо делегировать эти полномочия другим людям, в дома сестринского ухода, пансионы длительного содержания, навещая человека, делая жизнь для него в радость, а не в тягость. Поэтому задача нашего фонда сейчас — взять на себя это бремя, позволить людям, выписавшимся из стационара, чувствовать себя не потерянными в жизни, а знать, что о них думают, в том числе и общественность. Мы должны привлечь внимание к этой проблеме. Чем больше у нас будет таких пациентов, тем больше нагрузка на общественную мораль, ведь не все семьи могут выдержать это. Есть синдром выгорания, есть моменты, когда после выписки из стационара все любят этого человека, холят и лелеют, ухаживают, как за маленьким, а через месяц уже другие мысли появляются. Это очень страшно на самом деле. Если негативные мысли появляются по отношению к родственнику, то какие мысли могут появиться по отношению к чужому человеку? И наш фонд может закрыть эту сторону вопроса своими действиями, мероприятиями, акциями, привлечь внимание.

«Что такое работа сосудистого центра? Это спасение жизни самых тяжелых пациентов с инсультом и инфарктом миокарда!»

Мы провели мониторинг по организации социальной службы Германии, Японии, Великобритании, Швеции. Там есть свои плюсы, свои минусы. Мы стараемся перенять положительные моменты, стараемся избежать отрицательных и сделать структуру, которая поможет сформировать посыл для Правительства, для Думы. Это могут быть какие-либо государственные структуры, негосударственное партнерство, государственно-частное партнерство. То есть мы ищем пилотный проект, как это правильно организовать. Мы называемся благотворительным фондом: отбираем тех пациентов и те семьи, которые наиболее тяжело пострадали либо не имеют возможности самостоятельно выбраться из этой ситуации, оцениваем их с точки зрения нашего собственного мировоззрения, воспитания, наше коллегиальное мнение формирует решение, будем ли мы помогать этой семье или не будем, правду люди говорят, что им тяжело или лукавят. Сейчас много мошенников, которые хотят нажиться и на благотворительных фондах. Принимать решение очень сложно и морально тяжело, но мы стараемся это сделать и проводим те или иные программы: либо мы оказываем людям информационную поддержку, рассказываем о госгарантиях, что нужно сделать, чтобы получить результат, например госпитализацию в федеральные реабилитационные центры, либо, если это необходимо, помогаем отвезти куда-то или найти лечебное питание, либо оказываем помощь в организации того или иного мероприятия. Здесь уже происходит адресная помощь семье в зависимости от наших возможностей.

Таким образом совмещены два блока: практический медицинский, которым я занимаюсь в реабилитационном центре и в частной практике, и общественный.

«Сейчас много мошенников, которые хотят нажиться и на благотворительных фондах»

— Как люди узнают о вашем центре и как они сюда попадают?
— У нас есть сайты, которые работают в информационном поле, есть перекрестные ссылки с фондами, есть фонд «Независимость», который занимается спинальными больными. Он госпитализирует пациентов, также адресно собирая деньги к нам в центр. У нас есть договор с Департаментом соцзащиты, и мы больше 700 пациентов-москвичей с тяжелой спинальной травмой лечим бесплатно. У нас есть партнерские отношения с крупными туроператорами, которые организуют медицинские туры, договорные, и они сюда направляют своих пациентов на платной или на иной основе. Сейчас мы прорабатываем вопрос о том, чтобы убедить Правительство г. Москвы направлять сюда людей по ОМС, по квоте Департамента здравоохранения. И это очень поможет молодым пациентам, не имеющим группу инвалидности, так как в основном спинальные травмы случаются в 18-20 лет. Это ныряльщики, туристы из Турции и Египта, которые ныряют в пустой бассейн на фоне веселого состояния души. Это мотоциклисты, это скалолазы, экстремалы, которые, может быть, и являются профессионалами, но не всегда срабатывает страховка. Это молодые люди, которые некоторое время живут отличной жизнью, иногда даже лучше, чем остальные, и вследствие этого попадают к нам. И их нужно ресоциализировать. Как правило, это важно в первые 40 дней. Еще Валентин Иванович Дикуль говорил, что первые 40 дней — это как раз то время, когда может сработать реконструктивный механизм головного и спинного мозга, если нет долгого физического неупотребления или полного механического перерыва спинного мозга. Но даже если есть, таких пациентов лучше взять в эти первые 2 месяца, помочь восстановиться, пока у них могут работать вегетативные системы и мышцы в тонусе, и дальше их вести, чем через год брать, когда уже ничего нельзя сделать, когда появились осложнения. Их лучше брать сразу из стационара, и Департамент здравоохранения как раз может помочь в этом направлении. То же самое с пациентами с инсультом: выписываются домой, и в первый же месяц теряется накопленный потенциал, который они имели в отделениях ранней реабилитации в стационарах сосудистых центров. Это серьезная проблема. Между началом реабилитации и выпиской из сосудистого стационара проходит 3 месяца. Это очень долго, и в это время появляются осложнения, теряется результат первых недель. С этим надо бороться. Чем больше людей будет знать о проблеме, тем больше людей будет знать, куда нужно обратиться и как получить консультативную или адресную помощь, и тем быстрее информация дойдет до наших руководителей. И с вашей помощью в том числе. (Улыбается.)

«Еще Валентин Иванович Дикуль говорил, что первые 40 дней — это как раз то время, когда может сработать реконструктивный механизм головного и спинного мозга»

— У вас две возможности — платный и бесплатный прием пациентов?
— Да, как везде.

 

 

— Что происходит, когда пациент выписывается из Центра реабилитации?
— Центр реабилитации и Фонд ОРБИ мало связаны процессами. Фонд начинает работать с инсультным пациентом еще в стационаре. А если конкретно, то начинает работать с родственниками больного, а не с самим больным, который лежит в стационаре. У нас сформированы школы по неделям: первая, вторая, третья и четвертая. Они проходят каждую неделю в одном из ЛПУ. Желательно, чтобы они шли в каждом ЛПУ, но пока у нас нет финансовой возможности, чтобы оплачивать профессионалов, которые могут читать эти лекции. Где есть энтузиасты, там они и читают. Привлекаем их по-разному: личный имидж, набор пациентов, а кто-то депутатом хочет стать. И таким образом у нас проходит 4 школы. Первая школа — причина, вторая — как ухаживать и кормить, потому что как раз такой вопрос возникает, когда люди уже намучаются недельку и спрашивают, а как же все-таки ухаживать. Третья школа — подготовка к выписке, чтобы дома как-то подготовили помещение для больного. Четвертая школа — мастер-классы, как пересаживать, как подгузники поменять, как кормить, как температуру мерить и так далее, то есть практическое обучение. И эти 4 школы готовят родственников, а они уже готовят своего больного к выписке или же к дальнейшему постстационарному ведению, делегируя его, например, другим людям. Это уже индивидуально. После этого пациент выписывается либо в реабилитационный центр, либо в дома сестринского ухода или пансионы длительного содержания, где он ресоциализируется, либо в санаторий, если может ходить и кормиться сам, либо домой под патронаж родственников. И здесь уже эти четыре пути поддерживаются нашим фондом после выписки. Мы их фиксируем в анкетах, созваниваемся периодически. Сейчас формируется регистр пациентов, которые перенесли инсульт, и их семей, с ними будем активно общаться. Наши люди не привыкли к вниманию, всегда все делают сами и часто не в том направлении, котором нужно. Им мы и стараемся помочь. Мы даем им информацию в виде рассылки, они сами читают, смотрят, решают, что им нужно. А потом они повторно проходят реабилитацию либо посещают тренинги, которые организуют наши партнеры. Вот такое ведение.

Основная задача фонда сейчас — это сбор тех пациентов и семей, где люди перенесли инсульт, информационная поддержка и дальнейшее ведение.

«Наши люди не привыкли к вниманию, всегда все делают сами и часто не в том направлении, котором нужно. Им мы и стараемся помочь»

— Сейчас инсульт молодеет. С чем это связано?
— С фастфудом и со стрессовой организацией труда. Рабочий день у молодого человека начинается в 5-6 утра (нужно еще по пробкам доехать до работы), а заканчивается в пределах 10-11 часов вечера. Плюс ко всему «домашнее задание», если он ответственный человек. Суббота и воскресенье зачастую тоже рабочие. Производственной гимнастики нет, диспансеризация только в этом году запущена, профилактическая медицина сейчас находится в стагнации, то есть профессионально болезни не отслеживаются. Соответственно, у пациентов, у которых есть наследственная либо морфологическая предрасположенность, инсульт возникает раньше, чем у тех наших бабушек и дедушек, мам и пап, когда диспансеризация была обязательной. Тогда измеряли артериальное давление, выявляли ранний атеросклероз, мерцательную аритмию на профосмотрах, которые проходили на предприятиях 2 раза в год, а в школах и больницах хотя бы 1 раз в год. Тогда выявляли коморбидное состояние при факторе риска и быстро их корректировали, то есть успевали до развития болезни. Сейчас этого нет, к сожалению, и ребята и девушки, которые родились в 1990-е и чуть раньше и не прошли диспансеризацию и профосмотры, получают инсульты в 30-35 лет.

— Много ли у вас в центре пациентов с инсультом?
— У нас квота на таких пациентов 30 человек в год, потому что у нас спинальный центр и преимущественно пациенты со спинальной травмой. По факту за полгода в прошлом году прошло около 90 пациентов с инсультом. Это и на бесплатной основе, и на договорной. Они здесь прошли реабилитацию. Это самые тяжелые пациенты, которым нужен постоянный посторонний уход. Пациентов, которые могут себя обслуживать, мы, как правило, отдаем другим центрам, а себе оставляем самых тяжелых. Также есть пациенты, которые перенесли оперативное вмешательство на сосудах, то есть успели прооперироваться до момента развития инсульта. Их мы тоже частично реабилитируем и отпускаем домой.

«Профилактическая медицина сейчас находится в стагнации, то есть профессионально болезни не отслеживаются»

— Какие симптомы острого инсульта вы могли бы назвать?
— Они достаточно просты: нарушение движения, как правило, одностороннее (правая или левая половина); нарушение чувствительности, когда люди перестают чувствовать тело или изменяется вид чувствительности, то есть ощущение ползания мурашек или онемение конечностей; перекос лица, именно его нижней половины, справа или слева; нарушение речи. Вот 4 признака, которые нам позволяют практически в 90% случаев поставить диагноз «инсульт». Но даже если мы видим хоть один из перечисленных признаков, уже можно заподозрить неладное и срочно вызвать скорую помощь. Если этого не сделать, мы можем обречь пациента на развитие большого инсульта. В первые 4-5 часов можно ему помочь с 98%-ной успешностью: если мы сделаем тромболизис либо проведем дифференцированную сосудистую терапию, то можно вообще спасти от инсульта! Достаточно иногда даже введения специального тромболитического препарата, чтобы растворить этот тромб и восстановить кровоток. Но это делается только под контролем врача и в специальном диагностическом центре, в 4-5% случаев можно избежать большого инсульта, то есть восстановление будет полным, на 98-99%. При госпитализации в первые сутки можно серьезно минимизировать повреждения головного мозга и выйти с наименьшими поражениями нервной системы. А если мы, по незнанию или на авось, дотянем до следующего дня или дольше, то пациент может стать тяжелым инвалидом, обузой для общества и для семьи, и это будет, с точки зрения морали, тяжело для того, кто не оказал помощь, и для того, кто это заболевание перенес.

— Почему случается инсульт?
— Инсульт просто так не происходит. Есть предшествующие заболевания, которые вызвали его: это тромбофлебит, мерцательная аритмия, атеросклероз. Понятно, что, если мы спасли пациента от инсульта сейчас, когда он только начал развиваться, нужно будет обязательно провести обследование и выяснить причину. Инсульт — это не болезнь, это симптом какого-то другого заболевания сердечно-сосудистой системы, и мы сейчас достаточно хорошо можем лечить эти недуги, как оперативно, так и консервативно, и разными другими механизмами. Если все это в комплексе провести, то, конечно, мы сможем выявить и убрать эту причину, и больше инсульт не повторится. Если не заняться этим вопросом, то возможен рецидив. И вообще повторные инсульты случаются с частотой 15% в год, если не заниматься этим.

«При госпитализации в первые сутки можно серьезно минимизировать повреждения головного мозга и выйти с наименьшими поражениями нервной системы»

— Что включает в себя профилактика инсульта?
— Конечно, отказ от вредных привычек (особенно курения), здоровый образ жизни и доказанные методы профилактики. Это применение после 40 лет антиагрегантной терапии в адекватной дозировке — 100-150 мг ацетилсалициловой кислоты в день в разных ее формах выпуска. Как правило, она принимается вечером после еды, позволяет разжижать кровь, сделать ее текучей, чтобы не было сгустков, чтобы она не сворачивалась. Она же может сворачиваться не только при порезах, но и если есть изъязвления внутренней стенки сосудов и там образуются тромбы, которые могут вызвать инсульт или инфаркт. И антиагреганты как раз позволяют сделать так, чтобы кровь была текучей, чтобы она не формировала тромб. Из 100 человек, которые могли бы заболеть, 60 не заболеют. Еще это профилактика гиперхолестеринемии, то есть повышенное содержание холестерина в крови, который откладывается в бляшках. И доказано, что, если холестерин выше 6 и он длительное время в крови, то развивается атеросклероз, и сосуды уподобляются старым водопроводным трубам: плотные, не реагируют на атмосферное давление и закрываются потихоньку этим наростом, нарушающим кровоснабжение. И таким пациентам необходимо назначить гиперхолестериновую диету, либо препараты, которые уменьшают количество холестерина в крови, статины. Они позволяют нам долго сохранить чистые сосуды. Всемирная организация здравоохранения рекомендует людям после 40 лет провести скрининг по сосудистому риску, проверить артериальное давление, холестерин, и в профилактических дозировках обязательно принимать ацетилсалициловую кислоту в дозе 100 мг и, если есть повышенный холестерин, статины. Возможно, тогда и наши бабушки и дедушки, как и немецкие, будут ездить на экскурсии в Китай, Европу, Америку, бегать с ходунками по Красной площади в свои 95 лет.

— Что бы вы посоветовали родственникам, как себя вести рядом с больным?
— Это достаточно сложный вопрос. Самое главное — не должно быть гиперопеки. Можно сравнить этот момент с воспитанием детей. Если ребенка избыточно опекать, он будет избалованным, капризничать, плохо учиться, не сможет так или иначе сформировать свой жизненный путь и навсегда останется на плечах у родителей. То же и с нашими больными. Инсульт либо иная травма отбрасывает пациента назад в онтогенетическом плане: он становится в первые месяцы похожим на ребенка. Если мы будем относиться к пациенту, как ко взрослому человеку, помогая ему адаптироваться к жизни или социализироваться, тогда у нас будет хороший результат. Если мы не сделаем этого, тогда мы получим плачевный результат и останемся навсегда с этим человеком на руках. Понятно, что тут требуется индивидуальный подход. Если у человека больше половины мозга повреждено, то вернуть его обратно в социум сложно. Тогда его нужно в другом компоненте ресоциализировать, чтобы у него была достойная жизнь. Если нельзя пациента вылечить, то это не значит, что ему нельзя помочь. Есть фонд «Вера», который занимается онкологическими больными, у которых схожая ситуация с теми, кто перенес тяжелейшие травмы либо инсульты и кого невозможно реабилитировать, можно только помочь достойно жить.

«Самое главное — не должно быть гиперопеки. Можно сравнить этот момент с воспитанием детей»

— Что вы можете сказать о российской медицине в целом?
— Самая лучшая медицина в мире. (Улыбается.) И это сказано с душой. И если я стану когда-нибудь министром здравоохранения, я буду всегда это говорить. Доктор, который стремится сделать лучше, идет во власть и в депутаты не для того, чтобы ездить с мигалками. Он идет туда, чтобы сделать жизнь лучше в первую очередь тем людям, которые его избрали. Это идеология такая. Понятно, что за эти 20 лет дискредитировано вообще понимание советов, Думы, министерств. Каждый раз коррупционные скандалы, взятки. А в действительности что нужно? Чтобы человека выбрали и чтобы в него поверили, нужно сделать много хорошего. Даже если потом у него что-то не получится, то на этапе избрания он может много полезного сделать. Почему я говорю, что наша медицина лучше? Потому что у нас испокон веков, начиная с Чехова и наших земских врачей, было полифакторное образование. Это не в плане того, что человек, который знает все, не знает ничего. Это, по высказыванию Гиппократа, мы лечим не болезнь, а больного в целом. Западная медицина лечит болезни, больной у нее вторичен. Например, у человека аппендицит. Хирург вырезал аппендицит и все, свободен. Или гипертензия. Терапевты полечили сосудистую систему, а о том, что она связана с нервной системой, не думают. Антигипертензивные, антихолестериновые препараты выдают, и свободен. Это механический подход, при нем проще считать деньги, особенно с учетом того, что вся западная медицина построена на финансовых отношениях, можно формировать денежные потоки, отчитываться. Мы сохранили, в хорошем смысле, традиции шаманства, знахарства, когда лечили больного, а не симптом, оценивая его комплексно и учитывая все аспекты его состояния, чтобы поставить диагноз и найти причину. И мы занимаемся человеком и его организмом в целом. Мы смотрим на него как на единое целое и понимаем, откуда это все идет. И поэтому наша медицина лучше. Сейчас ее пытаются загнать в рамки узконаправленного подхода, и современные студенты-медики теряют квалификацию. Но мы еще постараемся привить такую систему, когда люди будут смотреть на ситуацию в целом, а не отдельно на каждую болезнь.

— Как врачу не поддаться синдрому выгорания?
— Сложный вопрос. Тут должна быть определенная внутренняя установка, воспитание с детства, и, соответственно, выбор профессии. Синдром выгорания — это индивидуальная особенность, и помочь может клинический психолог, который вовремя уловит его начало и даст рекомендации, как избежать этого синдрома. Нужен, конечно же, адекватный и полноценный отдых для доктора: 9-часовой сон, 56 дней отпуска, лечебно-охранительный режим в том числе. Только правильная организация труда поможет, начиная от руководства и заканчивая штатными сотрудниками, которые работают «в поле». У врачей должно быть понимание, что они защищены, что у них есть возможность отдохнуть. Это часто не соблюдается в современных рабочих ситуациях.

«Мы лечим не болезнь, а больного в целом»

— Что бы вы пожелали нашим читателям?
— Традиционное врачебное пожелание «будьте здоровы» не несет в себе посыл. Я бы сказал так: берегите здоровье смолоду. Здоровье, которое нам дано природой, не нужно губить теми вещами, которые могут принести ему вред. Не нужно курить, употреблять продукты, которые созданы на базе ГМО, алкоголь. Злоупотребление этими вещами может привести к болезни, а болезнь — это наказание, которые нам дает природа за излишества и грехи, которые мы совершили на протяжении жизни. Природа пытается нас научить. Но коль уж случились эти болезни, то не нужно их запускать, а вовремя прийти к врачу и вылечить их, а потом вернуться к здоровому образу жизни.

Фотографии Оксаны Плисенковой