16 августа 2022, 11:01 X 12294 K 0

На стене в небольшом кабинете висит медаль «За борьбу с COVID-19». В грамоте на стене написано, что коллеги выражают глубокую благодарность за добросовестный труд, самоотдачу, преданность профессии, высокую ответственность и профессионализм. Именно эти слова идеально характеризуют доктора медицинских наук, заведующего патологоанатомическим отделением врача-патологоанатома ГБУЗ МО «Видновская районная клиническая больница» Даниила Леонидовича Ротина, с которым мы в МЕД-инфо с удовольствием встретились для интервью.

— Даниил Леонидович, спасибо, что пригласили. Расскажите, как вы пришли в профессию. Что стало драйвером?

— Я родился во врачебной семье. Мой отец был патологоанатомом, мать психиатром. Наверное, это и стало драйвером входа в профессию. К сожалению, их уже нет в живых. Как некоторые хотели стать космонавтом, автогонщиком, хирургом, так я хотел быть патологоанатомом. В этой профессии интересно докопаться до сути, получить результат. И ты понимаешь, что своей работой можешь оперативно помочь людям. Сегодня, как и всегда, в нашей профессии, есть хорошие лекторы, но они не являются диагностами, не смотрят и не видят хорошо гистологические стекла. Но встречаются те немногие, кто довольно успешно совмещает и научное, и клиническое направление. И как раз это мне очень интересно.

— Как ковид отразился на вашей отрасли?

— Во время ковида, конечно, у нас было очень много работы. Но коллектив сплотился, все оперативно выполняли задачи, хотя, конечно, очень уставали. Кстати, получали приятные надбавки к зарплате. Кроме того, мне было очень приятно получить медаль за заслуги в борьбе с пандемией коронавирусной инфекции.

— В 2014 году в интервью нам вы говорили, что сегодня патологическая анатомия находится в плачевном состоянии. Каковы сегодня ваши наблюдения?

— По сути патологическая анатомия не модна и сегодня. Это не хирургия и стоматология. Работа патологоанатома скрыта от общественности, от пациента, ее никто не видит. И уж тем более не воспевает и не популяризирует. Однако после нашего первого интервью прошло довольно много времени. И за этот период времени у меня произошло много изменений в жизни. Я успел развестись, пожить и поработать по специальности в Израиле, вернуться в Россию, поработать в ряде московских лабораторий, в том числе — Боткинской больнице и в конце 2020 года стать заведующим патологоанатомическим отделением Видновской больницы. Сегодня я так или иначе вижу позитивные тенденции. Например, есть толковые ординаторы в нашей специальности. Я веду образовательные модули в ситуационном центре Боткинской больницы и вижу желающих получать знания. А знаниями обязательно надо делиться. На занятиях я всегда говорю и о том, что нужно изучать английский язык, чтобы свободно читать иностранные исследования и быть в курсе научных событий.

До политической ситуации я вел профессионально-ориентированный аккаунт в инстаграме, который пользовался спросом. И часто через него на меня выходили пациенты, которым нужно было второе мнение, или врачи, которым нужно было посоветоваться. Я с удовольствием это делал. Сейчас у нас в сетях есть сообщества патологоанатомов, где врачи делятся новыми исследованиями, научными работами, клиническими случаями. Это тоже важно. Как известно, показательный разбор клинического случая стоит выше по значимости, чем просто мнение эксперта.

Для меня еще стало показателем, что врач, с которым мы знакомы по инстаграму и Израилю, тоже приехал работать в Боткинскую больницу. В этой больнице (ГКБ им. С. П. Боткина), кстати, очень современное оборудование и всегда много интересной работы. Количество сложных и интересных биопсийных исследований там постоянно растет.

— А здесь, в Видном, на каком оборудовании работаете?

— В патологоанатомическом отделении стоит российское оборудование, которое отлично справляется со всеми задачами. Микроскоп, гистопроцессор, станция для заливки в парафин и многое другое фирмы MtPoint (МедТехникаПоинт). Кстати, это первый российский производитель гистологического оборудования и реагентов. Получаю и от коллег хорошие отзывы по нему. Кроме того, коллеги из Московской области связываются со мной по перспективам работы с оборудованием данной компании, я с радостью их консультирую, приглашаю посмотреть, как все работает.

— Вы стажировались в Израиле. Что удалось там подсмотреть, какой опыт перенять, что осуществить?

— Я работал в Израиле, а именно в больнице Тель-ха-Шомер Хаима Шибы (г. Рамат-Ган) и в научном институте Хаима Вайцмана (г. Реховот). За время работы в Израиле я поучаствовал в написании двух научных статей, опубликованных в журналах Sience и Nature. И для меня очень важно, что можно совмещать науку и практику. Потому что мало знать и применять самому — надо ещё уметь поделиться наработанным. Кстати, и по ковиду собрано немало материала, с этим тоже можно и нужно работать. Это и очень интересно и может принести большую пользу в понимании этой грозной болезни, чтобы успешнее с ней бороться.

Из работы в Израиле мне вспоминается, что там почасовая оплата и люди особо не спешат делать свою работу. Пока чай попьют, пока перейдут из кабинета в кабинет. Мы все же стараемся оперативно посмотреть стекла, чтобы, к примеру, онкопациенту смогли быстрее провести ту или иную процедуру исходя из результатов. После Израиля я ввёл кое-какие слова в обиход в работе, которые звучат на иврите не так страшно. И это понравилось коллегам, теперь все пользуемся.

Кроме того, там часто проводились консилиумы как в отделении патанатомии, так и с клиницистами, где обсуждались наиболее интересные и сложные случаи. Интересно, что там придерживаются другого подхода в сложных диагностических случаях. Вот, если врач «зло» назвал «добром», это ничего страшного. Но если ты «добро» назвал «злом», это очень плохо, так как травмирует пациента и доктор виноват. Это вопросы психологии, этики. У них это очень развито. Среди отечественных патологоанатомов большинство (но далеко не все!) все еще придерживаются консервативного подхода в диагностике — лучше «перебдеть», чем «недобдеть», то есть лучше склониться при сомнении между «добром» и «злом» в сторону последнего. Получается, в итоге это может привести к ненужным операциям. «Отрезал орган — и нет ни вопросов, ни болезней», но это тоже неправильно. Однако последние годы заметны некоторые изменения в сознании и подходах. Органосохраняющий фактор присутствует и в нашей специальности.

Помню был случай, когда зашёл спор израильского коллеги со мной. А я уже тогда неплохо подучил иврит и начал на нем, как на родном, рассказывать, как есть на самом деле. А местный именитый профессор сказала, что «с Даниилом не надо спорить, он эксперт в данной проблеме. У него научные работы есть по этому вопросу». Конечно, приятно, когда тебе доверяют. Тем более будучи за границей. Но я человек с русским менталитетом, и мне комфортнее в России. Здесь же, в отделении, мне удалось набрать команду, эффективно выстроить процессы коммуникации, логистики. У нас дружный коллектив, мы не часто, но регулярно устраиваем тимбилдинги, которые еще больше объединяют коллектив.

— В интервью МЕД-инфо в 2014 году, когда вы работали у Хатькова в МКНЦ, вы говорили: «Высший пилотаж нашей работы — это консультации, которых сейчас становится все больше. В любом цивилизованном лечебном учреждении, в том числе и в нашем, существует практика перепроверять результаты гистологического исследования, а не просто доверять описаниям из других лабораторий». Сейчас такая тенденция есть?

— Сегодня тоже часто приносят перепроверять стёкла. И пациенты, и врачи. Мы работаем и по ОМС, и платным услугам. К примеру, у нас очень хороший профессиональный контакт с Перинатальным центром в Видном и выполняем для них работу. У патологоанатомов есть такое давнее правило, что если просят коллеги, надо оперативно помочь и сделать, даже если ты уже вышел с работы или у тебя другие задачи. А некоторым давним знакомым врачам, например, важно, чтобы именно моя подпись и фамилия стояла на итоговом заключении. Это, конечно, очень лестно. И я всегда стараюсь помочь.

— А есть субъективный фактор оценки стекол?

— Безусловно, субъективный фактор присутствует. Пожалуй, знания, опыт и интуиция играют важную роль. Шесть лет учебы не зря дается в университете. А еще два — в ординатуре. И потом всю жизнь учишься своей профессии. В идеале, конечно, желательно хоть какой-то опыт получить поскорее, чтобы понимать, что не надо искать под микроскопом чего-то особенного. Все-таки редкими болезнями люди болеют редко, частыми часто. И нужно подходить к этой работе с толком и со здравым смыслом.

— Что бы вам хотелось пожелать людям?

— Конечно, хотелось бы пожелать всем здоровья, физического и душевного. Сегодня есть много возможностей в плане профилактики и нужно их использовать. Надо следить за своим здоровьем и относиться к нему соответственно. Безусловно, ведется просветительская работа с населением. Ее надо продолжать. Люди хотят понимать, к какому врачу идти с тем или иным заболеванием, какой анализ сдать и т. д. У меня даже слайд во всех презентациях такой есть: «Выбирай — идти по улице знания или бульвару невежества». Выбор всегда за конкретным человеком. Я же желаю — пусть этих знаний будет больше.

Фото: Оксана Плисенкова