Ì

Войдите на сайт


Забыли пароль?

Зарегистрируйтесь, чтобы воспользоваться всеми возможностями сайта
Войти
журнал
МЕД-инфо
справочник
лекарств и учреждений
консультации
задайте вопрос врачу
мобильные
приложения

ВИДЕО
Рубрики Темы

Актуальные новости

21 февраля в 03:13
Достижения санаторно-курортного комплекса страны представят на выставке «Россия»

19 февраля в 22:26
Психические заболевания показали наибольшую волатильность

04 февраля в 21:47
Рентген стопы в клинике «Семейный доктор»

17 октября в 18:05
Мэры городов обсудят новый порядок признания территории курортом

15 июня в 16:19
В МО почти 300 тыс. человек проконсультировались с врачом по итогам диспансеризации онлайн



Неврология и нейрохирургия Интервью с экспертом
30 июня 2014, 11:00 X 2882 K 2

Георгий Местергази: «Вселить в пожилых людей желание выздороветь — огромный труд»

Мы продолжаем беседу с главным врачом Госпиталя для ветеранов войн № 2, заслуженным врачом Российской Федерации к. м. н., врачом высшей квалификационной категории, скульптором, кандидатом в депутаты Московской городской Думы Георгием Михайловичем Местергази.  

 Расскажите, как к вам в госпиталь попадают пациенты?
— Во-первых, в Москве существуют 3 Госпиталя для ветеранов войн. Наш госпиталь принимает ветеранов войн из Южного, Юго-восточного и Восточного округа. Но это не значит, что мы не принимаем при их желании ветеранов из других округов. Сегодня по 323 закону «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» каждый человек имеет право лечиться там, где он хочет, поэтому ветераны войн из любого округа тоже могут попасть к нам. Достаточно обычного обращения с определенным набором документов: направлением из районной поликлиники, выпиской из амбулаторной карты с диагнозом, элементарными анализами и описанием цели госпитализации — для чего человек госпитализируется, что он хочет получить от госпитализации. Это важно, потому что сегодня мы отводим основную роль амбулаторным учреждениям. Поликлиника может и должна оказывать всю необходимую помощь любому пациенту, включая ветерана и инвалида, на дому. Для этого существуют стационары на дому, которые организует поликлиника, дневные стационары, если пациенту нужно только поставить капельницу, например. Но если есть соответствующие показания, то не нужно доводить ситуацию до крайности и госпитализировать пациента уже в очень тяжелом состоянии. К сожалению, это достаточно распространенные случаи и говорят они о том, что за больным плохо наблюдали в амбулаторных условиях, несвоевременно отреагировали на ухудшение его состояния и несвоевременно отправили на стационарное лечение. Состояние же не в одночасье ухудшается. Понимаю, есть ситуации скоропомощные, когда случился инсульт или инфаркт. Это другой вопрос. Тогда приезжает скорая и отвозит пациента в скоропомощную больницу. А если человек — хроник? Если у него обструктивная болезнь легких и на этом фоне развивается пневмония? Эта пневмония, что, развилась в одну секунду? Нет. Если она возникла, значит, просмотрели и несвоевременно отправили в стационар или проводили неадекватную терапию, которая привела к ухудшению состояния. Конечно, нужно разбирать каждый конкретный случай, я сейчас говорю в целом, вообще.

«Почтенный возраст накладывает свои отпечатки, поэтому бывает достаточно трудно объяснить больному, что ему не нужна определенная процедура»

Чтобы к нам попасть, помимо направления и выписки нужны паспорт, удостоверение ветерана войны и страховой полис. С этими документами, лучше вместе с пациентом, нужно прибыть на врачебно-отборочную комиссию, так как у нас госпитализация плановая. Больного осматривают, проводят все необходимые исследования, если это необходимо, и принимают решение, когда его госпитализировать. Срочно — это практически на следующий день или через день, экстренно — прямо с приема, в первую очередь — в течение недели, или в плановом порядке — более недели. Последнее условие чаще всего касается тех случаев, когда инициатива о необходимости госпитализации исходит в основном не от врача, а от пациента, который решил, что ему лучше лечиться в стационаре. Еще бывают пациенты, которые приходят с определенными установками. Например, пациент говорит, что ему нужна конкретная капельница с конкретным лекарством. А если говорят, что эта процедура ему не нужна, начинается скандал. Почтенный возраст накладывает свои отпечатки, поэтому бывает достаточно трудно объяснить больному, что ему не нужна определенная процедура.

Больного осматривают, проводят все необходимые исследования, если это необходимо, и принимают решение, когда его госпитализировать. Срочно — это практически на следующий день или через день, экстренно — прямо с приема, в первую очередь — в течение недели, или в плановом порядке — более недели.

Есть еще один серьезный момент, о котором всегда надо помнить. Это то, что впереди твоего языка должна идти голова. То есть сначала нужно подумать и только потом сказать. Очень часто несоблюдением этого принципа грешат врачи, как поликлинические, так и стационарные. Неосторожно оброненное слово иногда оказывается решающим, потому что оно не только в ухо попадает, но и застревает в мозгу. Тогда пациент приходит к нам уже со сформировавшейся установкой. И только после разбирательств становится понятно, о чем на самом деле была речь и что нужно пациенту на самом деле.

Например, иногда пациенту говорят, что посылают его на операцию. Все в порядке, но вот, мол, у вас грыжа, и ее нужно прооперировать. Больной приходит к нам, мы снимаем кардиограмму и видим, что у него либо предынфарктное состояние, либо инфаркт. И вместо операции он оказывается, в зависимости от патологии, либо в реанимационном, либо в кардиологическом отделении, иногда в терапевтическом. И только после того, как он придет в себя, решают вопрос об оперативном лечении. Как правило, это происходит через выписку: сначала он выписывается, а через некоторое время поступает уже на операцию.

— Процедуры, которые не входят в ОМС, но относятся к высокотехнологичной помощи, относятся к ДМС?
— Дело в том, что мы не работаем ни по ОМС, ни по ДМС. Мы являемся учреждением бюджетным — получаем от государства субсидии на выполнение государственного заказа. Нам определен государственный заказ по пролеченным больным. Мы должны пролечить определенное количество больных по различным нозологическим единицам в различных отделениях — терапии, хирургии, неврологии, нейрохирургии и так далее. На это нам выделяют средства, сюда входит питание, приобретение лекарственных препаратов, содержание зданий и сооружений, уход за больными, заработная плата сотрудникам.

К вопросу о высокотехнологичной помощи. У нас есть ортопедическое отделение, которое получает определенные квоты от государства на проведение различных операций по замене тазобедренного и коленного суставов. Это входит в тот самый перечень видов высокотехнологичной медицинской помощи, который закреплен за нашим учреждением. Хотя нейрохирургическое отделение занимается практически на 100% высокотехнологичной медицинской помощью, в перечень учреждений, которые оказывают такую помощь и получают для этого субсидии от государства, мы не входим. Поэтому все, что касается нейрохирургии, осуществляется по добровольному согласию тех людей, которые хотят эту операцию сделать. Они пишут соответствующую бумагу о том, что согласны понести расходы за свой собственный счет и не имеют никаких претензий, приобретают необходимые инструменты, и мы делаем операцию.

«Неосторожно оброненное слово иногда оказывается решающим, потому что оно не только в ухо попадает, но и застревает в мозгу»

— Вы сказали, что работаете главным врачом с основания госпиталя. Что изменилось за время существования госпиталя в медицине вообще, в российской медицине в частности? Как развивался госпиталь?
— Как я уже говорил, в 1990 году мы открыли это учреждение. Тогда оно называлось Госпиталь для ветеранов Великой Отечественной войны. Постепенно стало понятно, что помимо ветеранов Отечественной войны существуют еще ветераны других войн, поэтому название изменили на «Госпиталь ветеранов войн», что более правильно. Это был долгострой, но строили не госпиталь, а больницу для министерств и ведомств. В 1986 году под воздействием обращений ветеранов войн было принято постановление Правительства Москвы о передаче этого долгостроя под строительство госпиталя. И практически 2 года все стояло на том же уровне, осваивались только какие-то копеечные дела. И в 1988 году меня назначили на эту стройку главным врачом. Передо мной была поставлена задача за 2,5 года построить этот госпиталь. Как я уже говорил, мы построили его за 1 год и 10 месяцев. Далее стал вопрос о том, что нужно оснащение. Это 1990 год, страна находилась на перепутье, была масса проблем. И, конечно, то, что удалось оснастить госпиталь оборудованием, уже было достаточно большим достижением. Должен сказать, что на тот период мы были в достаточно неплохом состоянии.

Все, что касается нейрохирургии, осуществляется по добровольному согласию тех людей, которые хотят эту операцию сделать. Они пишут соответствующую бумагу о том, что согласны понести расходы за свой собственный счет и не имеют никаких претензий, приобретают необходимые инструменты, и мы делаем операцию.

Следующий вопрос, который имел большое значение, это подбор и расстановка кадров, и над этим пришлось много поработать. Должен сказать, что до прошлого года текучка кадров у нас составляла от 2 до 4%, это очень мало. Это происходило потому, что мы в самом начале приняли решение создать коллектив единомышленников. Это огромная ежедневная воспитательная работа среди персонала — и врачебного, и сестринского, и младшего по отношению к людям старшего поколения: помимо процесса лечения существует еще процесс общения. И умение общаться с этими пожилыми людьми, умение вселить в них желание выздороветь, дать мотивацию на выздоровление — это огромный труд. Очень велик процент одиноких пожилых людей, и с каждым годом он увеличивается. Это особый контингент, который требует к себе совершенно особого отношения. Умение общаться с этими людьми, умение понимать их, умение помогать им, умение лечить их — это ежедневная кропотливая работа. Этим мы занимались и занимаемся каждый день на всех уровнях, поэтому подбор кадров, их воспитание имеет огромное значение.

«Мы в самом начале приняли решение создать коллектив единомышленников»

Также интересен вопрос научной работы. В принципе, у нас совершенно уникальная возможность вырабатывать методики лечения пожилых и старых людей. Геронтология аналогична педиатрии в том смысле, что педиатрия занимается начальным периодом жизни, а геронтология — завершающим, а все, что посередине — это мы с вами, средний возраст. Лечить и тех и других нужно иначе, чем «средний возраст». Мы же не даем трехлетнему ребенку целую таблетку, мы делим ее на 3 или на 4 части. Для детей существуют свои дозировки, так как лекарства действуют из расчета на килограмм веса человека. Точно так же и у пожилого человека, его нельзя лечить большим количеством лекарств. Вообще, любое лекарство — это яд, все зависит от дозы. Поэтому нужно уметь подобрать дозу для каждого пожилого человека. Надо понимать, что лечится не болезнь, а человек, это очень важная задача для врача — понять именно этого пациента. С моей точки зрения, у нас создался неплохой коллектив. И потом, важно еще не только что-то от людей просить, требовать, но и что-то им отдавать.

В частности я добился того, чтобы построили дом для сотрудников нашего госпиталя. Сегодня в этом доме живут 240 семей, некоторые уже вышли на пенсию. Я сегодня подписывал приказы-благодарности в связи с 50-летием, 60-летием и думал о том, что 25 лет назад эти люди пришли к нам совсем молодыми и проработали здесь четверть века. Представляете себе?

На базе нашего госпиталя было защищено 4 докторских диссертации, более 20 кандидатских диссертаций, и на сегодняшний день у нас работает 6 докторов наук и 36 кандидатов, 5 заслуженных врачей Российской Федерации. Для учреждения это достаточно большой процент: такие звания просто не даются. Плюс к тому, дипломы, почетные грамоты, которыми нас отмечала Московская Городская Дума, благодарность от мэра за создание безбарьерной среды. Когда я пришел на стройку госпиталя и посмотрел план, я понял, что потребуется множество переделок, чтобы эту безбарьерную среду создать. Было уничтожено огромное количество ступенек, расширены дверные проемы, чтобы человек на коляске мог проехать. Мы сделали совершенно уникальный зал, в нем 2 рекреации, это тоже совершенно уникальное сооружение в том плане, что нигде аналогов ему нет. Более того, американцы, которые большое внимание уделяют тому, чтобы оказывать всяческую помощь инвалидам, были крайне удивлены, когда увидели этот зал, потому что у них такого нет. Любой колясочник может заехать туда, чтобы посмотреть кино или выступления. Кстати, мы отличаемся от других больницы тем, что у нас раз или дважды в месяц проходят различные концерты. Пациенты с большим удовольствием приходят на них. У нас бывают и профессиональные коллективы, и детские, и песни, и танцы, и декламация, это организует профсоюз. Кроме того, очень часто многие организации к праздникам передают разные подарки нашим ветеранам. Плюс, встречаемся с ветеранами, которые здесь находятся. На этих встречах я пытаюсь понять проблемы пациентов, ответить на их вопросы, во всяком случае, найти точки соприкосновения, которые чрезвычайно важны для правильного понимания происходящего. Очень часто бывают ситуации, когда человек не согласен с чем-то, но при этом у него нет никакой аргументации. Он просто не соглашается, и все. Найти конструктивное решение несмотря на нигилистическое отношение, это тоже наша задача. Она относится ко мне, ко всем главам отделений, врачам и старшим сестрам. Это очень важно, особенно сейчас, в период реформ, которые многим кажутся страшными. Но все познается издалека, а не вблизи, поэтому решить, что правильно, а что нет, — это дело будущего, я думаю.

«Надо понимать, что лечится не болезнь, а человек, это очень важная задача для врача — понять именно этого пациента»

— Вы, наверное, по-особому отмечаете 9 мая?
— У нас есть традиция, которая распространяется на медицинское сообщество всего нашего округа. Накануне 9 мая мы устраиваем у памятника медикам, павшим за Родину, митинг с возложением цветов. В нем принимают участие руководители дирекции по обеспечению деятельности медицинских учреждений Юго-Восточного округа, иногда представители Департамента здравоохранения Москвы и обязательно сотрудники всех медицинских учреждений округа. Участвуют и наши пациенты. Иногда у нас на лечении бывают герои Советского Союза, кавалеры ордена Славы, они часто выступают митинге, и он бывает таким... щемящим душу. Память обо всех людях, которые завоевали Победу, проявляется очень ярко.

На базе госпиталя было защищено 4 докторских диссертации, более 20 кандидатских диссертаций, и на сегодняшний день у нас работает 6 докторов наук и 36 кандидатов, 5 заслуженных врачей Российской Федерации. 

Кроме того, мы устраиваем концерты. 9 мая я всегда работаю, и всегда в начале рабочего дня я обращаюсь ко всем через репродуктор с поздравлениями. Я вообще считаю, что самый главный, самый важный праздник для нас — это День Победы. Он объединяет всех людей в нашей стране, людей всех конфессий. Различные общественные организации устраивают в отделениях микроконцерты, мы включаем военные песни. Все это воспринимается нашими ветеранами очень хорошо, они радуются и всегда благодарят нас.

— Есть такое мнение, что если художник доволен собой, значит, он мертв. Вы согласны с этим?
— Есть аналогичное мнение, что если человек проснулся утром, и у него ничего не болит, значит, он умер. Если говорить о художниках, то, с моей точки зрения, каждый получает удовольствие от процесса творчества, но никогда от завершенного произведения. У моего деда в реальном училище, которое он в свое время заканчивал, был учитель рисования. Дед рассказывал, что когда ученик, закончив рисовать, садился и ничего не делал, учитель подходил к нему с вопросом, почему, мол, он не рисует. Следовал ответ: «Я закончил», и тогда учитель громогласно заявлял: «Законченного рисунка нет!». И это действительно так. Если художник прекращает работать, то здесь в большей степени срабатывает, с одной стороны, чувство меры. С другой стороны, говорить надо тогда, когда ты можешь что-то сказать, а если сказать больше нечего, нужно замолчать. Если ты над чем-то работаешь, ты работаешь до тех пор, пока есть, что делать. Как только ты понимаешь, что конец уже близок, что дальнейшая работа будет лишней и нужно остановиться, — это срабатывает чувство меры. Оно должно быть везде и всюду, в любом виде искусства. И чем тоньше у оно развито у человека, тем лучше. И потом, есть еще момент недосказанности, тоже важный в любом творчестве. Когда что-то делаешь, оставляешь чуть-чуть на фантазию зрителя, чтобы тот мог интерпретировать произведение по-своему, находить что-то свое. Нельзя лишать зрителя такой возможности. Любое творчество существует не ради себя самого, а чтобы автор мог рассказать о себе. Потому что в любом прослеживается произведении его автор.

Первую часть интервью с Г. М. Местергази читайте здесь
Фотография: Александра Яковлева/МЕД-инфо


Читайте также в рубрике «Интервью с экспертом»

 

Чтобы оставить комментарий, необходимо авторизоваться


Войдите на сайт


Забыли пароль?

Зарегистрируйтесь, чтобы воспользоваться всеми возможностями сайта
. maryberry 02 июля в 17:51  

Я вообще не понимаю, откуда столько терпения, чтобы работать с пожилыми...


. maryberry 02 июля в 17:51  

Я вообще не понимаю, откуда столько терпения, чтобы работать с пожилыми...