16 октября 2014, 12:10 X 6519 K 0

В апреле 2014 года в пол­ной мере начал функ­ци­о­ни­ро­вать мно­го­про­филь­ный Московский кли­ни­че­ский науч­ный центр, создан­ный на базе Центрального научно-иссле­до­ва­тель­ского инсти­тута гастро­эн­те­ро­ло­гии и город­ской кли­ни­че­ской боль­ницы №60. О раз­ви­тии цен­тра, его пер­спек­ти­вах, о меди­цине и жизни мы гово­рим с его дирек­тором, док­то­ром меди­цин­ских наук, про­фес­со­ром, вра­чом-хирур­гом Игорем Евгеньевичем Хатьковым.

— Игорь Евгеньевич, хирур­гом все­гда хотели быть?
— Сначала я хотел стать тера­пев­том, кар­дио­ло­гией много зани­мался. А все хирур­гами хотели быть, экс­пе­ри­мен­таль­ные работы делали, собак опе­ри­ро­вали, и меня позвали. Я поду­мал, что надо схо­дить посмот­реть, чтобы убе­диться, что мне туда не надо. Пошел — и мне понра­ви­лось, решил поде­жу­рить. И понял, что мое.

— Сейчас довольны?
— Я вообще всем дово­лен, что про­исходит.

— Видимо, бла­го­даря тому, что инте­ресно, у вас полу­чи­лось выпол­нить первую опе­ра­цию при раке головки под­же­лу­доч­ной железы лапа­ро­ско­пи­че­ским доступом...
— Да, инте­рес был и есть. Сначала хирур­гия инте­ре­со­вала, потом лапа­ро­ско­пи­че­ская хирур­гия появи­лась, ей заня­лись. Всегда было инте­ресно что-то новое сде­лать. Первые шаги делали с уро­ло­гом: в обыч­ной боль­нице про­во­дили уро­ло­ги­че­ские опе­ра­ции. А когда уже я рабо­тал на кафедре, науч­ный руко­во­ди­тель дал воз­мож­ность и нау­кой поза­ни­маться, и сво­бода была в прак­ти­че­ском плане. Потом онко­ло­гией заня­лись, осна­щен­ная кли­ни­че­ская база поз­во­ляла делать самые боль­шие опе­ра­ции. Я много ездил учиться, читал ино­стран­ную лите­ра­туру. У нас подо­бра­лась хоро­шая команда хирур­гов, ане­сте­зио­ло­гов-реани­ма­то­ло­гов, что очень важно. И наша пер­вая опе­ра­ция была про­ве­дена в Москве на кафедре факуль­тет­ской хирур­гии, кото­рой я заве­до­вал, на базе Клинической боль­ницы Медико-био­ло­ги­че­ского агентства.

Поджелудоч­ная железа, пожа­луй, самый слож­ный орган с хирур­ги­че­ской точки зре­ния. Еще несколько деся­ти­ле­тий назад он счи­тался прак­ти­че­ски недо­ступ­ным для опе­ра­ции. Сейчас, без­условно, ситу­а­ция изме­ни­лась. На под­же­лу­доч­ной железе в спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ных цен­трах широко выпол­ня­ются опе­ра­ции при раз­лич­ных заболе­ва­ниях. Но лапа­ро­ско­пия в мире внед­ря­ется мед­ленно. Мы активно зани­ма­емся этим направ­ле­нием в целом в онко­ло­гии и в част­но­сти на под­же­лу­доч­ной железе. Наш опыт в выпол­не­нии лапа­ро­ско­пи­че­ской пан­кре­а­то­дуо­де­наль­ной резек­ции состав­ляет порядка 100 опе­ра­ций. Это ощу­ти­мый резуль­тат в мире. В целом в онко­ло­гии мы выпол­няем порядка 70% опе­ра­ций лапа­ро­ско­пи­че­ски. Нас при­гла­шают за рубеж вести после­ди­плом­ные курсы, читать лек­ции на евро­пей­ских кон­грессах.

У нас появился робо­ти­зи­ро­ван­ный ком­плекс Да Винчи. Помимо уро­ло­гов, кото­рые регу­лярно с его помо­щью выпол­няют опе­ра­ции при раке пред­ста­тель­ной железы, хирурги-гепа­то­логи делают опе­ра­ции на печени. Мы начали исполь­зо­вать эту систему при опу­хо­лях пря­мой кишки. Это наи­бо­лее оправ­дан­ные обла­сти при­ме­не­ния Да Винчи.

«Поджелудоч­ная железа, пожа­луй, самый слож­ный орган с хирур­ги­че­ской точки зре­ния»

— Каковы плюсы лапа­ро­скопии?
— Они оче­видны. В свое время это стало рево­лю­цией в хирур­гии. Мы ушли от огром­ных раз­ре­зов. Что каса­ется онко­ло­гии, то на сего­дняш­ний день нет дан­ных, что лапа­ро­ско­пия при­во­дит к улуч­ше­нию отда­лен­ных резуль­та­тов. Но при таком методе мы наблю­даем более ком­форт­ный после­опе­ра­ци­он­ный период, паци­енты быст­рее реа­би­ли­ти­ру­ются, соот­вет­ственно, могут быст­рее полу­чить ком­плекс­ное систем­ное лече­ние, напри­мер, химио­те­ра­пию. Даже при боль­ших опе­ра­циях это имеет зна­че­ние, не говоря уже о стан­дарт­ных (уда­ле­ние желч­ного пузыря, кор­рек­ция грыжи, вме­ша­тель­ства в гине­кологии).

Больные у нас обсле­ду­ются, как пра­вило, либо амбу­ла­торно, либо в тера­пев­ти­че­ском блоке, если есть слож­но­сти. Потом посту­пают в хирур­гию, прак­ти­че­ски сразу после опе­ра­ции могут само­сто­я­тельно себя обслу­жи­вать, не испы­ты­вая серьез­ных боле­вых ощу­ще­ний, в боль­шин­стве слу­чаев через 2–3 дня они уже готовы к выписке. Сейчас мы при­ме­няем тех­но­ло­гии быст­рого вос­ста­нов­ле­ния (Fast Track) даже после боль­ших операций.

— Сколько по вре­мени тре­бует реа­би­ли­та­ция боль­ных после опе­ра­ции на печени?
— В зави­си­мо­сти от того, по какому поводу она про­во­ди­лась. В сред­нем вос­ста­но­ви­тель­ный период после боль­ших опе­ра­ций длится 7–8 дней. Печень — это слож­ный орган. После стан­дарт­ных опе­ра­ций реа­би­ли­та­ция зани­мает неделю: 1–2 дня в боль­нице, 4–5 дней дома.

— Как вы счи­та­ете, какой самый слож­ный период для паци­ента: перед опе­ра­цией или после нее?
— Кому-то настро­иться слож­нее, при­нять реше­ние, кому-то тяжелы после­опе­ра­ци­он­ные мани­пу­ля­ции. Мне кажется, что самое труд­ное — это при­нять реше­ние. Но люди разные.

— В этой ситу­а­ции врач высту­пает как психолог?
— Должен выступать.

— Сколько опе­ра­ций в день про­хо­дит в центре?
— На сего­дняш­ний день порядка 20–30. Это не так много, но мы совсем недавно были орга­ни­зо­ваны. В июле 2013 года центр создан, а только в апреле этого года он в пол­ной мере начал функ­ци­о­ни­ро­вать. Идея воз­никла раньше. Потом были при­казы, период объ­еди­не­ния. Создавался МКНЦ из двух орга­ни­за­ций: научно-иссле­до­ва­тель­ского инсти­тута гастро­эн­те­ро­ло­гии и боль­ницы №60 в рам­ках про­граммы модер­ни­за­ции, кото­рая сей­час идет в Москве. Очень важно, что объ­еди­не­ние про­шло на базе Научно-иссле­до­ва­тель­ского инсти­тута, потому что меди­цина раз­ви­ва­ется луч­шим обра­зом, когда при­сут­ствуют все 3 состав­ля­ю­щие — лече­ние, наука и обра­зование.

 — Удачно про­шло слияние?
— Это пока­жет время. Сейчас мно­гими направ­ле­ни­ями в цен­тре руко­во­дят люди, абсо­лютно инте­гри­ро­ван­ные в миро­вую меди­цину, веду­щие спе­ци­а­ли­сты. Помимо отде­лов в Институте гастро­эн­те­ро­ло­гии, спе­ци­а­ли­сты воз­гла­вили хирур­ги­че­ские под­раз­де­ле­ния цен­тра, отдел эндо­кри­но­ло­гии, на базе Института создан Городской центр рев­ма­то­ло­гии (сов­местно с Первой Градской). У нас уси­ли­лась онко­ге­ма­то­ло­гия, хирургия.

— Не было ли про­блем во время сли­я­ния? Как реа­ги­ро­вали сотрудники?
— Сейчас в Москве идет про­грамма сокра­ще­ния коек, совер­шенно обос­но­ван­ная, спра­вед­ли­вая и логич­ная. При сокра­ще­нии коек идет сокра­ще­ние штата. Надо пони­мать, для чего это дела­ется. Основная задача — сде­лать наше здра­во­охра­не­ние лучше. Наши усло­вия пока не соот­вет­ствуют миро­вым. Чтобы им соот­вет­ство­вать, нужно сле­до­вать тем трен­дам, кото­рые в мире уже отра­бо­таны. Тренд — высо­ко­тех­но­ло­гич­ные ста­ци­о­нары с доро­гой кой­кой, где много обо­ру­до­ва­ния и где сосре­до­то­чены луч­шие кадры. С кад­рами в здра­во­охра­не­нии сей­час про­блемы, потому что обра­зо­ва­ние в 1990-е и 2000-е постра­дало доста­точно сильно. Высококвали­фи­ци­ро­ван­ных спе­ци­а­ли­стов в меди­цине немного.

«Меди­цина раз­ви­ва­ется луч­шим обра­зом, когда при­сут­ствуют все 3 состав­ля­ю­щие — лече­ние, наука и обра­зование»

В Корее за послед­ние 5 лет про­изо­шел неве­ро­ят­ный рывок в меди­цине именно за счет созда­ния круп­ных цен­тров, пол­но­стью осна­щен­ных самым совре­мен­ным обо­ру­до­ва­нием, где кон­цен­три­ру­ются потоки паци­ен­тов. Соответственно, врачи быстро полу­чают очень боль­шой опыт. Например, в хирур­гии желудка у них огром­ный опыт в мире. Они ста­но­вятся супер­экс­пер­тами и могут обу­чать дру­гих. Такая же гло­баль­ная задача стоит перед нами. И я счи­таю, что на сего­дняш­ний день все в этом направ­ле­нии дела­ется абсо­лютно пра­вильно и при­ве­дет к росту каче­ства меди­цин­ской помощи. Люди это пони­мают. Кто-то оста­ется рабо­тать, а кто-то по раз­ным при­чи­нам ухо­дит. Например, нам при­шлось сокра­тить очень хоро­шее по составу вра­чей отде­ле­ние пси­хо­со­ма­тики, потому что подоб­ные отде­ле­ния откры­ва­ются в дру­гих боль­ни­цах, а для нашего цен­тра про­сто не пред­на­зна­чены. Количество коек для таких паци­ен­тов в Москве не умень­ши­лось, помощь хуже не стала.

Наша задача — выстро­ить центр экс­перт­ного уровня, и кадры должны быть соот­вет­ству­ю­щие. Со мно­гими хоро­шими вра­чами при­шлось рас­статься. Но сей­час много вакан­сий в амбу­ла­тор­ной сети, где такое же обо­ру­до­ва­ние, что и у нас, и инте­ресно рабо­тать. Мне кажется, для любого врача-тера­певта там есть все воз­мож­но­сти для реа­ли­за­ции своих про­фес­сио­наль­ных амби­ций. Тот про­цесс объ­еди­не­ния в боль­шей сте­пени про­шел спо­койно. С дру­гой сто­роны, пере­мены — это все­гда про­блемы, в том числе и для паци­ен­тов, кото­рые при­выкли к чему-то опре­де­лен­ному. Я пони­маю, что есть люди, кото­рые постра­дали, пере­жи­вают, но мы все­гда ста­ра­емся помочь, осо­бенно людям заслу­жен­ным и про­фес­сио­нальным.

— После при­со­еди­не­ния стало ком­форт­нее рабо­тать? Территория ведь одна по сути, врачи могут ком­му­ни­ци­ро­вать быстрее...
— Да, теперь здесь одна кра­си­вая лес­ная тер­ри­то­рия. Да и хирурги с тера­пев­тами опре­де­лен­ного про­филя стали лучше пони­мать боль­ных, потому что каж­дый день рабо­тают друг с дру­гом, встре­ча­ются на одних кон­фе­рен­циях, имеют воз­мож­ность обсуж­дать вопросы. Врач узкого про­филя заужа­ется, а нужно обя­за­тельно рас­ши­рять кру­го­зор. Когда все вме­сте, все обсуж­да­ется, тогда при­ни­ма­ются более взве­шен­ные реше­ния. Поэтому я думаю, что объ­еди­не­ние инсти­тута и боль­ницы — вещь логичная.

— За что вы могли бы похва­лить свой кол­лектив?
— За устрем­лен­ность впе­ред. Но есть еще масса нере­шен­ных про­блем. И кол­лек­тив заслу­жи­вает того, чтобы рабо­тать на самом луч­шем обо­ру­до­ва­нии, в самых луч­ших усло­виях и реа­ли­зо­вы­вать свои про­фес­сио­наль­ные амби­ции. Когда мы все про­блем­ные моменты ула­дим, кол­лек­тив сохра­ним или даже еще больше уси­лим, созда­дим соот­вет­ству­ю­щие усло­вия, тогда будем гор­диться. Сейчас пока при­вле­каем про­фес­сио­на­лов, потому что есть неза­кры­тые позиции.

— Каких спе­ци­а­ли­стов не хватает?
— Хочется, чтобы сред­него и млад­шего пер­со­нала было больше. При пер­вой же воз­мож­но­сти будем рас­ши­рять эти штаты, потому что от этого тоже зави­сит ком­форт пациентов.

 «Врач узкого про­филя заужа­ется, а нужно обя­за­тельно рас­ши­рять кру­го­зор. Когда все вме­сте, все обсуж­да­ется, тогда при­ни­ма­ются более взве­шен­ные реше­ния»

— Наверняка бывают недо­воль­ные паци­енты. Как вы с ними справ­ляетесь?
— Слушаем, делаем выводы для себя. Я все­гда говорю на наших внут­рен­них кон­фе­рен­циях, что лучше обра­щать вни­ма­ние на какие-то недо­статки, чем без конца себя хва­лить. Положитель­ного очень много, но если мы не будем знать недо­стат­ков, то не будем расти. Все, что от нас зави­сит, мы ста­ра­емся испра­вить. Пациенту должно быть ком­фортно.

— Если гово­рить о стра­нах, на кото­рые можно рав­няться рос­сий­ской меди­цине, вы назвали Корею. Какую страну могли бы назвать еще?
— Во всех стра­нах система выстро­ена по-раз­ному. У нас был период ломки, совет­ская система сло­ма­лась, сей­час идет модер­ни­за­ция. Нет стран с иде­аль­ной систе­мой, но у мно­гих она уже сло­жив­ша­яся. Но даже в сло­жив­шихся систе­мах важно знать веду­щих спе­ци­а­ли­стов, при­знан­ные кол­лек­тивы, потому что именно от них зави­сит, как рабо­тает система. Таких кол­лек­ти­вов много, они есть и в Корее, и в Европе. Я не знаю корей­ского здра­во­охра­не­ния тотально, но знаю кон­крет­ные кол­лек­тивы, кото­рые быстро раз­ви­ва­ются и демон­стри­руют очень хоро­шие результаты.

— Получается, в этом плане лучше всего рабо­тает «сара­фан­ное радио», когда понра­вив­ше­гося спе­ци­а­ли­ста реко­мен­дуют знакомым?
— Это самый устой­чи­вый, наи­бо­лее пока­за­тель­ный фактор.

«Даже в сло­жив­шихся систе­мах важно знать веду­щих спе­ци­а­ли­стов, при­знан­ные кол­лек­тивы, потому что именно от них зави­сит, как рабо­тает система»

— Как выбрать сво­его врача обыч­ному жителю Москвы?
— Инструкцию по выбору врача я не дам. Хороших вра­чей много, про­сто они все в раз­ных усло­виях рабо­тают. Проконсуль­ти­ро­ваться можно с раз­ными. В одной ста­тье читал, что выбор врача про­ис­хо­дит на основе того, насколько тот понра­вился в раз­го­воре, насколько силь­ное воз­никло к нему дове­рие. В этом что-то есть.

— Как вы видите меди­цину будущего?
— Еще Гиппократ гово­рил, что буду­щее — в про­фи­лак­тике, выяв­ле­нии заболе­ва­ний на той ста­дии, когда еще ничего не забо­лело. Все направ­лено на ран­нее выяв­ле­ние заболе­ва­ний, потому что мы научи­лись лучше кон­тро­ли­ро­вать заболе­ва­ния на позд­них ста­диях за счет химио­те­ра­пии, систем­ной луче­вой тера­пии, а реально лечить можно только на началь­ных ста­диях. Поэтому сей­час курс — на гене­ти­че­ские иссле­до­ва­ния, пре­ду­пре­жде­ния болезней.

— Какова фор­мула раз­ви­тия центра?
— Люди, высо­кие тех­но­ло­гии и хоро­шие условия.

— Сейчас все это есть?
— Когда 2 года назад я сюда при­шел, здесь не было ни КТ, ни МРТ. Департамент здра­во­охра­не­ния г. Москвы поста­вил много обо­ру­до­ва­ния для диа­гно­стики, хирур­гии, реани­ма­ции. Сейчас у нас боль­шие планы, и они доста­точно быстро реа­ли­зуются.

— Кто может обра­титься в ваш центр?
— Любой чело­век. Мы выстра­и­ваем нашу орга­ни­за­цию так, чтобы это был мно­го­про­филь­ный центр. Профили, кото­рые у нас уже рабо­тают, — это вся гастро­эн­те­ро­ло­гия, хирур­гия, онко­ло­гия, уро­ло­гия, коло­пр­ок­то­ло­гия, гине­ко­ло­гия и дру­гие. По эндо­кри­но­ло­гии, рев­ма­то­ло­гии, пуль­мо­но­ло­гии, гема­то­ло­гии, нев­ро­ло­гии у нас очень силь­ные спе­ци­алисты.

— У вас есть плат­ное и бес­плат­ное отделения?
— По всем направ­ле­ниям нашей дея­тель­но­сти мы рабо­таем и с ОМС, и с ДМС, и по плат­ным услу­гам. Есть услуги, кото­рые пол­но­стью покры­ва­ются ОМС, какие-то про­хо­дят по высо­ко­тех­но­ло­гич­ной помощи. Мы, как мос­ков­ское учре­жде­ние, в боль­шей сте­пени ори­ен­ти­ро­ваны на Москву, но мы при­ни­маем всех. По кво­там у нас есть опре­де­лен­ный резерв. Государство пере­чис­ляет деньги за лече­ние пациентов.

— А оче­реди есть?
— Очередь есть, но мы ста­ра­емся ее мини­ми­зи­ро­вать. Она объ­яс­ня­ется тем, что ряд спе­ци­а­ли­стов очень вос­тре­бо­ваны в городе и в России.

— Многие ругают совре­мен­ных медиков...
— Разные есть. Образование постра­дало. Поскольку я заве­дую кафед­рой, я вижу сту­ден­тов. Есть отдель­ные люди, кото­рым все инте­ресно. Нам уда­ется их при­вле­кать, и у нас уже есть группа талант­ли­вых моло­дых людей, у кото­рых есть жела­ние, кото­рые хотят и могут навер­стать что-то упу­щен­ное, знают языки, хорошо ори­ен­ти­ру­ются в про­блеме. Мне кажется, потен­ци­ально они очень сильные.

«Эмоциональ­ными кате­го­ри­ями никто из спе­ци­а­ли­стов не мыс­лит. Это не цинизм, а нор­маль­ное про­фес­сио­наль­ное отно­ше­ние к делу»

— Нет ли ощу­ще­ния, что хирург в первую оче­редь дол­жен иметь хоро­шую закалку и уметь абстра­ги­ро­ваться от того, что на опе­ра­ци­он­ном столе лежит чело­ве­че­ское тело?
— Хирург дол­жен в первую оче­редь про­фес­сио­нально отно­ситься к своим обя­зан­но­стям. То, о чем гово­рите вы, — это опре­де­лен­ная адап­та­ция. Человек учится в инсти­туте, раз­ви­ва­ется, пере­хо­дит на одну кафедру, на дру­гую, видит паци­ен­тов, а потом, чув­ствуя внут­рен­ние дви­же­ния своей души, идет и делает свое дело, не заду­мы­ва­ясь, что перед ним тело паци­ента. Эмоциональ­ного взгляда нет — есть взгляд про­фес­сио­наль­ный и есть навыки. Эмоциональ­ными кате­го­ри­ями никто из спе­ци­а­ли­стов не мыс­лит. Это не цинизм, а нор­маль­ное про­фес­сио­наль­ное отно­ше­ние к делу.

— Согласно стан­дар­там, врач дол­жен уде­лять паци­енту 12 минут. Как у вас?
— Это нор­ма­тивы поли­кли­ни­че­ские. У нас сколько тре­бу­ется вре­мени на обсле­до­ва­ние, столько мы и потра­тим. Конечно, нужно при­дер­жи­ваться сред­них сро­ков. Но это меха­ни­зи­ро­вать нельзя. Главное — каче­ственно помочь пациенту.

— Что бы вы могли поже­лать сво­ему кол­лективу?
— Не опус­кать взгляд к гори­зонту. И чтобы полу­чи­лось все, что заду­мы­ва­лось, чтобы сюда при­шли рабо­тать новые про­фес­сио­налы. Я бла­го­да­рен всем сотруд­ни­кам, кто здесь тру­дится, потому что это все-таки опре­де­лен­ные риски идти рабо­тать в новое учре­ждение.

Фотографии: Оксана Плисенкова / МЕД-инфо