09 июня 2014, 13:10 X 6269 K 0

В июне 2008 года была организована Региональная детско-молодежная общественная организация содействия развитию спортивно-оздоровительной верховой езды и иппотерапии «Флена», основным направлением которой является иппотерапия, конный спорт. Сегодня здесь занимается около 40 детей в день. Это ребята с ДЦП, аутизмом, синдромом Дауна и другими особенностями развития. О том, что такое иппотерапия, как она влияет на состояние ребенка и о многом другом МЕД-инфо рассказывает руководитель организации, психолог, тренер-иппотерапевт Елена Николаевна Морозова.

— Елена Николаевна, расскажите о вашей организации. 
— Наша организация существует уже шестой год. Основные направления — иппотерапия, конный спорт. Всего у нас занимается около 800 человек, в день — около 40. У нас работают медики, психологи, педагоги.

— В чем заключается иппотерапия и как это влияет на ребенка?
— Смысл иппотерапии заключается в том, что лошадь выступает в роли мощного тренажера. Когда всадник находится верхом на лошади, тело работает в трех плоскостях одновременно: таз работает вверх-вниз, вперед-назад, позвоночник поворачивается вправо-влево. Соответственно, задействуются все группы мышц, даже те, которые не работают в обыденной жизни. Необычный эффект, которого невозможно добиться при массаже, например, еще и в том, что те мышцы, которые сильно напряжены, расслабляются, а те, которые расслаблены, напрягаются. Это происходит одновременно. Кроме того, температура тела лошади выше температуры человеческого тела на 2 градуса, поэтому идет расслабление за счет тепла, когда ребенок находится на лошади. Это самое основное. Важен и эмоциональный момент. Был такой случай, когда немцы придумали тренажер, как лошадь: они повторили полностью лошадку, даже температуру воспроизвели. И все равно они не добились такого эффекта, как на животном, потому что необходим эмоциональный фон. Например, когда дети-колясочники сидят в коляске, они воспринимают мир снизу вверх. А когда ребенок садится на лошадь и под ним оказывается большое мощное животное, которое его еще и слушается, естественно, самооценка повышается и хочется двигаться вперед.

«Был такой случай, когда немцы придумали тренажер, как лошадь: они повторили полностью лошадку, даже температуру воспроизвели. И все равно они не добились такого эффекта, как на животном, потому что необходим эмоциональный фон»

— Откуда к вам приезжают дети?
— У нас обширная география: Москва, Подмосковье, Украина. Из Австралии даже девочка приезжала. Отовсюду.

— Какие документы должен принести с собой родитель, чтобы вы взяли ребенка на занятия?
— Нужен стандартный пакет документов: копия свидетельства о рождении, розовая справка (справка об инвалидности), паспорт родителя, медицинский полис и справка из медицинского учреждения, что нет противопоказаний для иппотерапии. И тогда для каждого ребенка составляется индивидуальная программа занятий. Вне зависимости от того, что диагноз может быть один и тот же, у всех свои нюансы. Поэтому собирается консилиум: врач, иппотерапевт, психолог — и составляется программа для каждого ребенка.

Для занятий иппотерапией родитель должен предоставить стандартный пакет документов: собственный паспорт, копию свидетельства о рождении, справку об инвалидности ребенка, медицинский полис и справку об отсутствии противооказаний для иппотерапии.

— И на консилиуме определяется, сколько ребенку нужно заниматься?
— Да, определяется количество занятий. Конечно, больше это медицинские показания. Не меньше 1 раза в неделю, чтобы была система и какой-то результат. Одно занятие длится 30 минут.

— Занятия платные?
— Есть и платные, и бесплатные. У нас есть социальная программа от Департамента соцзащиты, с которым мы очень плотно работаем, — дети получают бесплатные занятия. А платное одно занятие стоит 1500 рублей. Длится полчаса.

— Что бы вы порекомендовали родителям, которые обнаружили, что у их ребенка есть какое-либо отклонение в развитии?
— В первую очередь не бояться того, с чем они столкнулись. Это тема, на самом деле, отдельная — реабилитация собственно родителей. Важно принять ситуацию такой, какая она есть, и искать выходы, специалистов, организации, которые этим занимаются, потому что на самом деле мы страдаем от того, что нет информации. Информационный вакуум у родителей, имеющих детей с ограниченными возможностями, присутствует. Родители чаще всего не знают, куда им идти.

«Важно принять ситуацию такой, какая она есть, и искать выходы, специалистов, организации, которые этим занимаются»

— Психологический момент очень острый...
— Да. Это, кстати, тема моей диссертации.

— Что нужно для получения этого пакета в Департаменте соцзащиты? Или платно быстрее все это сделать?
— На самом деле, да, быстрее, потому что каждый год программы начинаются в разное время, в разные месяцы: в прошлом году с февраля, в позапрошлом — с мая. И количество мест у нас все равно ограниченно, то есть все желающие не смогут попасть в эту программу.

— Это квота, верно? Хватает ли их?
— Абсолютно верно. Сейчас увеличивается количество квот, но их все равно мало. В этом плане хорошо жителям Москвы (мы все-таки для них работаем в первую очередь, поскольку оплачивает Правительство Москвы). Мы тесно сотрудничаем с фондом «Расправь крылья», который тоже помогает детям, они оплачивают занятия. Еще многое зависит от инициативы родителей, если они будут стучаться в разные двери и фонды, то помощь придет безусловно.

— В чем особенность работы, в чем выражается эффект?
— Многое зависит от того, с чем пришел ребенок. Когда к нам приходят родители, мы интересуемся, что они хотели бы получить от занятий. Если, например, ребенок не ходит, понятно, что он не может сразу пойти. В таком случае смыслом наших занятий становится возвращение на ту точку развития, на которой остановился ребенок. Потому что чаще всего у родителей складывается неправильное видение ситуации. Они думают, что в 3 года ребенок уже должен ходить. А если он лежачий, он даже головку еще не держит?! Пытаться заставить его сразу ходить неправильно. Когда ребенок рождается, он проходит все этапы развития: сначала держит головку, потом привстает на локоточки, потом начинает поворачиваться, садиться, ползать и только потом ходить. Вот пока ребенок не пройдет все эти этапы развития, нет смысла заниматься ногами. И поэтому наши занятия строятся так, что мы возвращаемся на ту точку развития, на которой остановился ребенок, и поэтапно идем по этому пути. Поэтому они сначала начинают держать головку, потом облокачиваться, спинку укрепляем. Это то, что касается опорно-двигательного аппарата. Те дети, которые плохо говорят, например, аутисты, имеют совершенно другую программу. Родителям мы тоже стараемся объяснить, показать ситуацию с другой стороны, чтобы они осознали, поняли. И тогда уже начинается более грамотная работа. Родителям дается и домашнее задание. Когда идет занятие, и инструктор имеет возможность пообщаться с родителями, он с ними тоже работает. И дома родители должны с детьми делать те упражнения, которые рекомендуются на занятии. Бывает, когда родители сталкиваются с этой ситуацией, приходят на иппотерапию, у них всегда есть страх, что ребенок маленький, он может испугаться лошади. Мы им говорим: «Это ваши страхи». Когда ребенок попадает в руки инструктора, видит лошадку, он не понимает, страшно это или нет, он об этом не думает. Важно правильно подводить ребенка к лошади. Никогда нельзя маленького ребенка подводить сразу к морде, потому что он маленький, а лошадь перед ним огромна. Поэтому малыша берут на руки, подносят к шее, чтобы он ее потрогал. Он голову не видит: инструктор загораживает ее собой. Ребенок видит саму лошадку, чувствует, какая она теплая, пушистая, и тогда нормально воспринимает ее.

«Когда ребенок попадает в руки инструктора, видит лошадку, он не понимает, страшно это или нет, он об этом не думает»

— Сколько лет самому маленькому и самому взрослому вашему «пациенту»?
— У нас детки занимаются с 6 месяцев, а самый взрослый — мужчина 59 лет.

— Когда становится виден эффект от занятий?
— Все зависит от степени тяжести заболевания. У детей, которые полегче, эффект, естественно, виден быстрее, в течение полутора месяцев, и родители это тоже видят. Это если мы берем гемопорез, например. Даже у детей, у которых поражение посложнее, в течение 3 месяцев эффект тоже виден. Мы, как родители, радуемся всегда каждой капельке, каждому шажку вперед. Так сложилось, что у нас больше опорников, детей с ДЦП, аутистов меньше. Прогресс есть всегда, но только в том случае, если родители приводят ребенка систематически.

— Когда приходит понимание того, что можно или нужно перестать заниматься иппотерапией?
— Бывают такие моменты, что ребенок нормально занимается долгое время, а потом все, не идет дальше. Вот — он достиг чего-то, а потом застопорился. Поэтому в таких случаях мы рекомендуем сделать перерыв, а потом вернуться, тогда прогресс продолжается. Такого, что родители отказывались ходить из-за отсутсвтия эффекта, не случалось.

У нас программа строится таким образом: иппотерапия — это первая ступень, когда дети не управляют лошадью самостоятельно. Потом, когда они крепнут, мы их обучаем уже управлять лошадью, это вторая ступень. И третья — выезд на соревнования. Мы сами проводим соревнования. У детей должен быть рост, мотивация, они должны к чему-то стремиться.

— Как вы сами пришли к тому, чтобы этим заниматься?
— Мы с мужем не конники, были далеки от лошадей. Я не понимала, что такое иппотерапия и не интересовалась этим никогда. У нас родился второй ребенок с родовой травмой, в итоге диагноз ДЦП и коляска. Мы с мужем занимались каждый своим делом, у каждого была своя работа (мы оба учителя). Я психолог со стажем более 20 лет, муж был учителем физкультуры. Когда родился ребенок, наша дочка Флена, мы, как и все родители, прошли через разные этапы переживания этого горя, пробовали разные пути реабилитации, кидались куда могли. И однажды, гуляя в парке, мы увидели лошадей, и дочка к ним потянулась. Тогда мы услышали, что есть иппотерапия, и решили: раз ребенок тянется, давайте походим и попробуем. Мы стали часто приходить на конюшню. Тем летом мы никуда не уехали, как обычно, и стали заниматься. Мы увидели результат от простого катания. В чем он заключался? Когда папа нес Флену от машины до лошади на шее, это где-то минут 5, у него шея становилась синяя. То есть она так сильно сдавливала ножки, что у него шея синела. И в один прекрасный момент, когда мы возвращались от лошадки к машине, он мне говорит: «Посмотри, как она сидит». А она сидела, как обычный ребенок, свесив ножки. И вот тогда у нас, конечно, произошел взрыв в голове, ведь в этот момент мы не делали вообще ничего, не было никакой реабилитации. Чистый эксперимент получился. И мы не понимали, как это. Лошадку, да, приятно погладить, пообщаться с ней, но чтобы и терапевтический эффект был... нам было очень странно. Мы начали искать информацию, нашли курсы, прошли их, прочли всю возможную литературу. Тогда мы поняли, что занимались не иппотерапией, а простым катанием. И когда мы закончили курсы, арендовали лошадку и решили, что посвятим жизнь именно этому — лошадям и детям, потому что это лекарство пожизненное. Оно не навредит. Зная и умея грамотно этим пользоваться, получишь только пользу. Ссоры, скандалы в семье, часто кто-то из родителей остается один — это такая ситуация, с которой сталкиваются практически в каждой семье. Мы с мужем тоже прошли через развод. И, пройдя через все это, мы решили, что нам нужно поделиться опытом, что не надо опускать руки, а нужно жить и радоваться жизни несмотря на то, что у тебя такое горе. Я благодарна, что у меня все-таки был практический опыт психологии, это помогло в нашей ситуации. И другие родители видят, что мы все вместе, что можно радоваться, жить, двигать наших деток, получать удовольствие и ни в чем себе не отказывать.

«Однажды, гуляя в парке, мы увидели лошадей, и дочка к ним потянулась. Тогда мы услышали, что есть иппотерапия, и решили: раз ребенок тянется, давайте походим и попробуем»

— Сколько у вас сейчас лошадей?
— Мы начинали с одной лошадки и за 5 лет пришли к тому, что у нас их сейчас 14. Вся эта территория наша, мы ее полностью взяли в аренду. Мы очень рады, что мы здесь одни, это единственный клуб в Москве, у которого своя территория. За годы существования центра нас заметила управа, округ, нас наградили медалями за доблестный труд, Департамент соцзащиты работает с нами. Надеюсь, сейчас мы выйдем на Департамент здравоохранения, поскольку детские поликлиники заинтересовались этим и ищут выходы, как помочь, куда направлять родителей.

В начале у «Флены» была 1 лошадь, сейчас их 14. Территория, на которой проходят занятия, арендована, с организацией работаютиуправа, округ и Департамент соцзащиты.

— Как подбираются лошади для занятий иппотерапией?
— Не все лошади подходят для иппотерапии. Спортивные лошади более нервные, беспокойные, более живые. Когда ребенок садится на лошадь, тем более если у него проблемы с опорно-двигательным аппаратом, то у них центр тяжести находится ближе к голове, а не внизу живота, как у нас. Соответственно, когда такой всадник сидит на лошади, его начинает болтать, давление на спину лошади идет непривычное, ей становится больно, и она может скинуть. Это очень опасно. Есть же гиперкинезы, когда у людей случаются непроизвольные движения рук или ног вдоль туловища лошади, а она думает, что ей дают команду, что надо бежать. Поэтому лошади для иппотерапии подбираются из тяжеловозных пород или их помесей. Это те породы, которые выводились, чтобы шагать, нести большую нагрузку, а в иппотерапии лечит именно шаг. И психика у тяжеловозов очень устойчива, они спокойны сами по себе и не такие чувствительные. Наши лошадки позволяют на себе делать все. Есть лошади поуже, есть пошире. Когда ребенок с сильной спастикой тазобедренных суставов садится на лошадь, ему сложно развести ножки, больно. Для него используются лошадки поуже. Когда он привыкает, мышцы становятся эластичнее, мы пересаживаем на другую лошадь. Это в жизни им дает свободу шага, поскольку все шаги и, соответственно, проблемы идут от бедра. При расслаблении нам легче выкидывать ногу.

«Лошади для иппотерапии подбираются из тяжеловозных пород или их помесей. Это те породы, которые выводились, чтобы шагать, нести большую нагрузку, а в иппотерапии лечит именно шаг»

Когда мы покупаем лошадь, мы оцениваем ее по нескольким показателям. В первую очередь это характер. Лошадь должна быть здоровой и не старой. И когда она нас устраивает по всем параметрам, мы ее привозим сюда и обучаем. Лошадь сама по себе пугливое животное, она может испугаться громких криков, плача, лая собак. Но лошадь в иппотерапии не должна на это все реагировать, только на голос инструктора.

— Как получилось, что Департамент соцзащиты обратил на вас внимание?
— Есть такое выражение: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. (Улыбается.) Я всегда свою задачу видела в том, чтобы стучаться в разные двери, чтобы помощь пришла, потому что под лежачий камень вода не течет. И, приходя в управу, мы говорили о том, что мы есть, занимаемся реабилитацией. Когда они увидели, что это действительно так, они нам выделили помещение, где работали педагоги, была лечебная физкультура, ЛФК, массаж, педагоги по декоративно-прикладному творчеству, чтобы детки могли общаться. Придя в Департамент, я подумала: надо что-то делать, потому что содержать оганизацию в одиночку сложно. Мы рассказали, где находимся, чем занимаемся, показали свои фотографии, рассказали о наших детях, и они решили с нами попробовать поработать. И когда мы стали сотрудничать, они увидели результат. Поскольку мы сами родители такого ребенка, мы изначально серьезно подходили к созданию этой организации, и теперь здесь есть и педагоги, и психологи, и врач.

Главная фотография: из личного архива Е. Морозовой
Фото в тексте: МЕД-инфо/Оксана Плисенкова