Пятьдесят оттенков серости, или Чему учат фильмы

Четыре года назад из-под пера Э. Л. Джеймс вышла книга «Пятьдесят оттенков серого». Три года назад она обогнала по продажам серию о Гарри Поттере и «Сумерки». Два года назад «Оттенки» разрослись до трилогии. Год назад начались съемки одиноименного фильма. На прошлой неделе фильм добрался и до наших родных осин, заняв 4-е место по сборам за всю историю кинопремьер в Российской Федерации. При этом зрители на премьере сначала смеялись в голос, потом недоуменно хмурились, потом зевали, а потом покидали зал, сорвавшись с середины сеанса. Таковы скромные плоды этого нескромного литературного произведения, которая автор почему-то упорно именует романом.

Изначально «Пятьдесят оттенков» рождались как любительская проза по мотивам уже упомянутых «Сумерек», в которых 50-летней фанатке школьников-вампиров не хватило постельных сцен. Любительщиной они и остались. Тем не менее в обход возможных препонов с авторскими правами на свет появился 27-летний миллиардер Кристиан Грей (в переводе с английского «Серый») и великовозрастная девственница Анастейша Стил (в переводе «Стальная»). Двадцатисемилетний миллиардер обладает телом инструктора по фитнесу, заправски управляет вертолетом и сносно играет на рояле концерт Алессандро Марчелло в переложении Баха. Не хватает только белого мерседеса, но его успешно заменяет Ауди Р8.

Девственница учится понемногу чему-нибудь и как-нибудь на литературном факультете, подрабатывает в магазине хозтоваров и обладает глубоким внутренним миром. Кое-кто из сокурсников был бы не прочь замерить эту глубину — тем более что речь идет о сантиметрах, да Анастейша не пускает. Не достает лишь теплого клетчатого пледа, томика Коэльо и бокала мохито. Впрочем, его отлично заменяет пойло из местной забегаловки, которым девственница однажды уделывается так, что ей дурнеет прямо на улице возле входа. Как вы сами понимаете, такие люди просто созданы друг для друга.

Любой девушке всегда по нраву, если от мужчины веет опасностью. И кажется, он готов разорвать на ней платье прямо на улице. Но! Далеко не каждой девушке пришлось бы по нраву, если бы мужчина и правда так поступил. Важно в первую очередь само предвкушение опасности.

Девственница берет у миллиардера интервью для студенческой газетки, зачитывая вопросы по бумажке и ни бельмеса не смысля в предмете разговора (о чем она сама прямо и заявляет). Миллиардер в связи с этим отменяет деловую встречу и битый час беседует с Анастейшей ни о чем. Потом появляется в хозяйственном магазине, где подрабатывает Анастейша, и покупает веревку. Затем приглашает на чашку кофе. Далее заявляет обалдевшей студентке, чтоб она за ним не бегала и держалась подальше, а то худо будет. Потом назначает свидание. Тут выясняется, что у миллиардера есть хобби — шлепать девушек плеткой. Он предлагает заключить договор, по которому он становится доминантом, а Анастейша — сабмиссивом. Анастейша ломается до последнего. Это не мешает ей лишиться девственности на первом свидании и спариваться с, прости господи, доминантом в каждом лифте, который попадался им на пути. В конце концов она добровольно и по собственной инициативе дает себя как следует выпороть, после чего обиженная хлопает дверью и уходит в туманную даль. Это всё. На самом деле всё. Этим заканчивается первая книга. Этим заканчивается фильм.

Казалось бы, мало ли заурядных интерпретаций «Красавицы и чудовища» увидели мир? Имя им легион! Но «Пятьдесят оттенков» воплотили самую сокровенную мечту целевой аудитории (студенток, занятых поисками принца с неоскудевающим банковским счетом, и замужних инфузорий, пресытившихся к 40 годам рыхлым мужем и двумя детьми). Эта мечта заключается вовсе не в том, чтобы духовно богатую деву нашел материально богатый принц с отдельной жилплощадью и нефтяной вышкой. Этого давно уж мало. К тому же развивает комплекс неполноценности. (Если дева не обладает таким самомнением, что всерьез думает, будто может осчастливить миллиардера одним лишь фактом своего внимания.) Принц еще должен чувствовать себя обязанным. А как он может чувствовать себя обязанным, если он красив как Аполлон и богат как Крез, а она — обычное ничтожество, и конвейер по производству таких Анастейш запустили еще в эпоху палеолита? И авторша решает превратить главного героя в стеснительного садиста — простите — доминанта, как он себя величает. Во-первых, любой девушке всегда по нраву, если от мужчины веет опасностью. И кажется, он готов разорвать на ней платье прямо на улице. Во-вторых, далеко не каждой девушке пришлось бы по нраву, если бы мужчина и правда так поступил. Важно в первую очередь само предвкушение опасности. Поэтому Кристиан Грей с первых строчек книги заставляет вспомнить о голубом воришке из «Двенадцати стульев» — тот тоже воровал и плакал от стыда.

За рассуждениями отсылаю вас к работам Жиля Делёза «Представление Захер-Мазоха» и Зигмунда Фрейда «Фетишизм».

Никаких таких рассуждений в книге нет. Есть унылые описания сексуальных фантазий автора (как она представляет себе садо-мазохитские отношения) и бесконечные причитания Анастейши в духе «он посмотрел — у меня все сжалось», «увидела его губы — соски затвердели», «он поцеловал — сознание отключилось». В фильме нет и этого. В нем вообще ничего нет. Потому что невозможно экранизировать текст «Мое подсознание в ужасе сбежало, или валяется в нокауте, или перевернулось кверху килем и затонуло (интересно, где писательница видела тонущее кверху килем подсознание? Или хотя бы лодку? — курсив А. Г.). Я оцепенела. Я могу видеть и воспринимать, но не в силах высказать, что чувствую». (Забавно, кстати, что это говорит выпускница литературного факультета. Впрочем, все описания чувств сводятся к «упавшей челюсти» и ежеминутно покидающему героиню сознанию, так что этот пассаж — просто верх изящества и заставляет искренне посочувствовать преподавателям того литературного факультета, где училась Анастейша.)

Теоретикам и практикам в драматургии хорошо известно: есть литературный талант и есть талант рассказчика. Первый состоит в умении творчески преображать обычный язык в более высокий и выразительный, ярко описывать окружающий мир и запечатлевать звучащие в нем голоса людей. Это довольно частый талант, хотя Э. Л. Джеймс не обладает и им, иначе у нее в творческой кладовой отыскалось бы что-нибудь получше, нежели «два оргазма... распадаешься на куски, будто в стиральной машине прокрутили, обалдеть!».

Тем не менее «Пятьдесят оттенков» вполне сойдут как сексуальный аперитив для женщин за 30. Это я о книге. В кино литературный талант ни к чему. Фильм — не книга. Тут требуется образно переосмыслить саму жизнь и превратить ее в более яркое впечатление. Поэтому драматург и режиссер не имеют права описывать то, что нужно показывать. И вот тут-то «Пятьдесят оттенков серого» во всей полноте обнаруживают свою серость, потому что показывать-то и нечего. То есть, конечно, есть, но в этом смысле «Оттенки» проигрывают любому эротическому фильму. Буквально, любому.

Единственная более-менее внятно снятая сцена во всем фильме — это обсуждение садо-мазохистского договора, который должны заключить Кристиан и Анастейша. Очевидное поведенческое сходство героев с Северином и Вандой из «Венеры в мехах» позволяет пролить истинный свет на их отношения и показать уже в конце концов, кто тут «верхний», а кто «нижний». Как и в романе Мазоха, мужчина умоляет (!) женщину согласиться на любовные отношения, которые ей кажутся чуждыми. Ясно видно, что здесь отсутствует палач, садист, доминант, который получает тем большее удовольствие от овладения жертвой, чем больше та сопротивляется. В лице Кристиана мы, скорее, наблюдаем жертву, которая сама ищет себе палача. Именно от этого и идет его желание заключить с Анастейшей договор — от глубинной неуверенности в себе. Настоящий садист чужд каких бы то ни было договоров. Это чисто мазохистское стремление. Именно в структуре мазохизма договор является необходимым условием любовных отношений.

Вспомните «Сто двадцать дней» Маркиза де Сада: либертен объясняет, что его возбуждают не присутствующие «объекты», а объект, которого здесь нет, идея зла как такового. В этом смысле метафизический порыв настоящего садиста — заполнить провал между идеей всеобъемлющего зла и своими ничтожными потугами, которые кажутся еще более жалкими по сравнению с этой идеей. И либертен стремится умножить число своих жертв, его насилие сосредоточенно, сладострастие задвинуто куда подальше. Настоящий садист-порноголик апатичен и хладнокровен. Этому хладнокровию порноголика Маркиз де Сад противопоставляет жалкое воодушевление порнографа (в роли которого в данном случае как нельзя лучше выступает Э. Л. Джеймс). Именно своим хладнокровием садист превращает самый тошнотворный акт в источник удовольствия. И в этом смысле Кристиан Грей кажется просто щенком не только по сравнению либертенами де Сада, но и даже в сравнении с их жертвами. Весьма забавно наблюдать его растерянность, когда обсуждение договора не заканчивается половым актом, и явную издевку Анастейши, которая получила от своей выходки (отказ от секса) гораздо больше удовольствия, чем от самого секса. Какую драму можно было бы закрутить вокруг этого! Какое преображение характеров показать! Но и эта сцена никакого развития не получает — ни в книге, ни тем более в фильме. В этой книге. И в этом фильме.

Всех желающих поближе познакомиться с «темой» и ее творческим осмыслением отсылаю к новейшей экранизации «Венеры в мехах», снятой Романом Полански. Ну а единственный след, который оставят в истории «Оттенки серого», связан с зафиксированным ростом венерических заболеваний у людей старше 45 лет (Johnston I. The darker side of Fifty Shades: a rise in STIs among over-45s). Поэтому пользуйтесь презервативами и смотрите другое кино.

Мнение сексолога читайте здесь.

Фото с сайта spletnik.ru