14 февраля 2014, 16:41 X 3278 K 0

В пресс-центре РИА «Новости» прошел круглый стол на тему «Оружие в школе: трагический урок». Поводом к нему стала трагедия, которая произошла 3 февраля в школе № 263 в районе Отрадное. Специалисты сферы психологии и образования пытались разобраться в причинах происшедшего и решить, что нужно сделать, чтобы подобные случаи не повторялись.

Круглый стол открыла президент Российской академии образования, президент Санкт-Петербургского государственного университета Людмила Вербицкая. Предпосылки для возникновения подобных ситуаций она видит в процессах, происходящих в обществе в последние годы и в условиях жизни, которые эти предпосылки формируют. В первую очередь это непростой исторический контекст: за прошедшие 25 лет Россия прошла путь, на преодоление которого у других стран уходило по 100-200 лет, и это не могло не отразиться на человеке и его внутреннем мире.

«Естественно, что этот очень быстрый путь развития не мог не сказаться на судьбах людей, на мировоззрении, на возможности осмыслить действительность. Дети в этой ситуации оказались, может быть, в самом трудном положении», — сказала Л. Вербицкая.

Кроме того, на сознание детей и подростков сильное негативное влияние оказывает Интернет и телевидение: попадая в это пространство, ребенок получает доступ к любой, как правило, некачественной информации и зрелищам, которых он видеть не должен — насилию и убийствам. Также Л. Вербицкая акцентировала внимание на том, что на развитие ребенка влияет не только школьное образование, но и, в первую очередь, воспитание, которое он получает в семье до того, как пошел в школу.

«Академия образования вместе с вузами, в первую очередь, МГУ и СПБГУ, много думает о разных периодах жизни и формирования ребенка и занимается всеми этими периодами. Но самый главный период — это формирование личности. Стандарты (хотя я и не люблю этого слова), разработанные сотрудниками академии, как раз помогут в формировании личности в этом периоде. Я думаю, что специалисты в данном случае нужны самые разные, и мне кажется, что центр междисциплинарных исследований детства на базе Московского университета мог бы стать серьезным шагом на пути решения ряда проблем, которые возникают перед детьми», — сказала она.

По ее мнению, главная задача на сегодняшний день — решить актуальные проблемы преодоления рисков современного детства. В 2013 году специалистами Роскомнадзора, СПБГУ, МГУ, ЮФО и Российской Академией образования разработана Концепция информационной безопасности детей.

«Очень важное дело, чтобы они были не просто разработаны на бумаге, но и внедрены в жизнь. Мне кажется, что очень важно воссоздание и развитие школьной психологической службы, потому что в каждой школе должен быть высококлассный психолог, который поможет разобраться в проблемной ситуации, решить ее и сделать так, чтобы таких ситуаций не возникало», — резюмировала Л. Вербицкая.

Тонкости организации

Декан факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова, президент Российского психологического сообщества Юрий Зинченко считает проблему системной— это отсутствие в России психологиеской службы сопровождения образования. «Министерство образования и науки ведет со своей стороны определенную работу в этом направлении, тем не менее системно она пока в стране не присутствует. То есть необходимо Российской академии образования и психологам совместно с министерствами эту работу довести до нормального положения, когда в каждой школе будет штатный психолог, — сказал он. — Этого тоже мало, потому что мы понимаем: наличие ставки не гарантирует того, что на ней будет находиться подготовленный профессионал. Поэтому следующий этап, а может даже и первостепенный — это наличие в стране квалифицированных психологов, которые готовятся по соответствующим стандартам, позволяющим решать, в том числе и предотвращать, такие трагические ситуации». 

Также Ю. Зинченко считает, что каждый школьный учитель должен обладать определенным объемом психологического знания и навыков для того, чтобы отследить особенности поведения школьника на ранней стадии и таким образом предотвратить проблемы. Он подчеркнул: речь идет не о том, что учитель смог заменить психолога, он должен лишь обратить его внимание на те или иные особенности ученика в том случае, если они имеют место, привлечь родителей и создать ситуацию, в которой было бы возможно совместно решить проблему. «В наших школах еще не прижилась культура взаимодействия. Все говорят про психологию, но про профессиональную психологию говорить в полном объеме пока не приходится», — сказал он.

При этом одного только университетского образования недостаточно. Необходимо, чтобы через определенное время, не реже, чем раз в 5 лет, специалист проходил сертификацию на соответствие определенным требованиям.

Ю. Зинченко также рассказал о том, почему ситуация взаимодействия психологии и педагогики к сегодняшнему дню сложилась именно такой. В 1989 году в школах ввели ставку психолога, при этом университетов, которые готовили специалистов по психологии, было не много — около 20 во всей стране. Новые рабочие места заняли педагоги, отучившиеся на курсах профессиональной переподготовки. «Тогда у нас очень хороший учитель физкультуры за 9 месяцев переподготовки становился понятно каким психологом. Да, он, наверное, отличал психодиагностику от клинической психологии, но насколько это было полезно для школы, педколлектива, решения проблем в школьном коллективе — остается за скобками. Повторяю: введения одних ставок недостаточно, нужны квалифицированные психологи, которые будут проходить сертификацию», — считает он. Сейчас занимать эту ставку по-прежнему может не только дипломированный психолог, но и учитель, прошедший курсы повышения квалификации. По мнению Ю. Зинченко также отметил важность развития информационной безопасности детей. По его мнению, если эту тему не развивать, случившееся в школе № 236 может стать началом серии трагедий.

Глубинные причины агрессии 

Профессор кафедры возрастной психологии факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова Ольга Карабанова объяснила процессы, происходящие во внутреннем мире подростка, которые могли привести к таким последствиям. Она напомнила о том, что подростковый возраст — кризисный, и как любой кризисный возраст, он отражает проблемы, которые происходят в обществе. При этом сегодняшняя социальная ситуация развития подростка характеризуется очень высокой степенью неопределенности. «Мы живем по принципу «иди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что». А подростковый возраст и его задачи — это самоопределение, поиск ответов на вопросы: «Кто я?», «Какой я», «Каким я буду?», «Кем я стану?», «Что для меня значимо в этой жизни?» и так далее. Процесс самоопределения всегда составлял центральное звено психической жизни подростка. В современных условиях высокого темпа развития общества это самоопределение осуществить крайне сложно», — объяснила она. — Даже поступая в вуз, ориентируясь на определенную профессию, молодой человек не знает, будет ли она востребована через 5-6 лет так, как сегодня. А самоопределение — это задача, которая требует концентрации сил. Для подростка в этом возрасте характерны (подчеркиваю, это норма, а не патология)  такие особенности, как личностный эгоцентризм — центрация на себе, своих переживаниях, мыслях и чувствах. Он проявляется в том, что возникает две особенности (на самом деле их больше). Первая — это миф собственной исключительности: представление о собственной уникальности и неповторимости, который часто делает человека глухим и черствым к тем переживаниям и чувствам, которые испытывают другие люди. Вторая особенность — миф о воображаемой аудитории — представление о том, что «я в центре внимания, на меня все смотрят, все меня оценивают, и я должен быть героем». Так вот, очень часто для подростка задача самоопределения заключается в том, каким именно героем он должен стать».

По мнению О. Карабановой, подросток по сути задает себя тот же вопрос, что и Родион Раскольников, причем этот вопрос для него центральный. А для утверждения себя в качестве достойного члена общества подросток использует все возможные способы.

Главной ценностью для молодых людей сегодня, в отличие от их сверстников 80-х годов является личное благополучие и успех (для того поколения это было здоровье, творчество, любовь и так далее). Но понятие «личный успех и благополучие» очень вариативно, кроме непосредственно материального успеха для подростка это еще и социальное признание, сначала у своих сверстников, а потом и у взрослых. При этом современный подросток в основном общается в киберсреде, живое общение становится для него малодоступным, и он ищет идеалы и антиидеалы и примеряет на себя роли, которые ему предлагает эта среда. Естественно, среда предлагает в том числе и романтизированные роли криминальных элементови подталкивает подростка к утверждению себя в них, а не в каких-либо других ролях.

«Обращаю ваше внимание на то что культура сегодняшнего дня особенная. Раньше молодое поколение училось у старших, перенимало опыт, сегодня молодое поколение новому учит старшее, особенно в том, что связано с гаджетами и киберсредой. Поэтому меняется естественная система передачи традиций и опыта», — отметила О. Карабанова.

Для того, чтобы изменить ситуацию в лучшую сторону, по ее мнению, молодым людям необходимо комфортное социальное пространство, в котором они смогут самоутверждаться и общаться. Здесь поможет воссоздание молодежных и подростковых организаций, деятельность которых объединяет людей по интересам. Кроме того, школьное самоуправление, которое тоже нужно развивать, по мнению О. Карабановой, дает подростку возможность реализовать себя по-взрослому, что также способствует самоутверждению.

«На сегодняшний день единый государственный стандарт образования включает в себя программу нравственного воспитания подростка. Но пока она остается программой, и школа должно еще много сделать для того, чтобы это было доступно», — сказала О. Карабанова. Она также отметила, что подростку должна предоставляться полная самостоятельность в том, что касается его возрастных компетенций.

Заведующий отделом клинической психологии Центра психического здоровья Сергей Ениколопов акцентировал внимание собравшихся на том, что не следует делать преждевременных выводов о психическом состоянии Сергея Гордеева, не дождавшись официальной экспертизы. Он считает, что комментировать состояние человека основываясь только на предоставляемой СМИ информации, не видев человека, совершившего преступление неверно и ставит под сомнение квалификацию специалистов, которые дают комментарии в медиасреде. Он пояснил, что очевидцы в силу разных причин не могут дать объективной информациипри при опросе, поэтому подозреваемому могут приписываться признаки, которыми он вовсе не обладает.

Поддержав коллег в том, что психологическая служба должна не просто существовать, но быть при этом высокопрофессиональной, С. Ениколопов сделал акцент на необходимости ее взаимодействия с научной сферой, только в этом случае она может быть высокопрофессиональной. «Мы же понимаем, что на самом деле мы не очень хорошо знаем, является ли, например, смайлик удачной заменой человеческой логике, и человек может понять, улыбаются ли ему саркастически или доброжелательно. Это вопросы, на которые однозначного ответа вам сейчас никто не может дать. Те, кто любит смайлики, будут говорить, что это — продвижение вперед, те, кто не любит — что это ужас, что вырастает поколение людей, не реагирующих на страдания окружающих и так далее. Именно поэтому очень важно понимать роль науки.

Мы сейчас занимаемся такой тематикой, как страх быть осмеянным. На это никто никогда не обращал внимание, очень большое количество людей — больше 7 % — боятся проявлять социальную активность или вообще взаимодействовать с окружающими, потому что они боятся быть осмеянными. С одной стороны, это традиционный признак социофобии. С другой стороны, как специалист по агрессии, я могу сказать, что это один из путей к тому, чтобы начать, по крайней мере, избивать или уничтожать всех, от кого может происходить это осмеяние», — рассказал С. Ениколопов.

Он также отметил, что комментарии в СМИ по таким происшествиям не должны запугивать аудиторию: «Человек, который комментирует такое событие, должен уметь его комментировать. Можно рвать раны, посыпать их солью перцем, пугать население до предела, а можно руководствоваться старой врачебной максимой: не навреди. Не надо пугать людей. Мы смотрели в свое время, как люди реагируют на события на Дубровке. Специально взяли москвичей, у  которых не было ни родственников, ни знакомых на Дубровке. У 21% выявили симптомы посттравматического стрессового расстройства, которое характерно для участников боевых действий или прямых свидетелей — заложников и так далее. А здесь люди, которые никогда не смогут выстроить причинно-следственную связь между своим плохим самочувствием и тем, что они сидели у телевизора и смотрели новости. Так что это вопрос не цензуры, а грамотной подачи материала».

В заключении С. Ениколопов напомнил о том, что не только в школе, но в стране в целом еще не сложилась определенная психологическая культура и привычка обращаться к профессионалам, когда это необходимо — по его словам, психология по-прежнему остается стигматизированной профессией.

Как отмечалось выше, сделать обоснованные выводы о конкретных причинах и мотивах поведения Сергея Гордеева можно будет делать только после официальной экспертизы. Очевидно, что для изменения социальной среды, в которой находятся современные подростки, необходимы системные шаги, которые требуют времени и правильной организации. Правительство Москвы уже сделало один из первых таких шагов: по распоряжению Сергея Собянина, в Москве пройдет дополнительная аттестация всех психологических служб. Мероприятия будут проходить на базе Московского психолого-педагогического университета.